— Это место называется Франция, — ответил стрелок по имени Форссис. — Я служил здесь сразу после того, как сел наш корабль, а также перед тем, как командующий решил, что тут наведен порядок, и перевел мой отряд в СССР.

Все самцы разразились ироническим хохотом. В самом начале кампании захват планеты казался делом пустяковым. Уссмак вспомнил, как его танк с легкостью уничтожал советские машины, словно их броня была сделана из картона.

Но даже и тогда ему следовало сообразить, что победа дается только в жесткой борьбе. Снайпер застрелил его командира, когда Вотал, как и положено настоящему офицеру, высунул голову из башни, чтобы разглядеть поле боя. А вот Крентел, командир, которого прислали ему на смену, не стоил краски, указывавшей на его звание.

Крентел тоже мертв. И стрелок Телереп. Партизан — Уссмак так и не узнал, дойче или русский — снес башню танка, когда Большие Уроды прикрывали самцов, собиравших радиоактивные материалы после взрыва космического корабля, на борту которого находилась большая часть ядерного оружия Расы.

Уссмак успел выскочить из взорванного танка — прямо в радиоактивную грязь. И находился в госпитале… до недавних пор.

— Так с кем мы будем сражаться? — повторил он свой вопрос. — С Франсами?

— Нет, в основном, с дойче, — ответил Форссис. — Когда мы прилетели, этими землями владели они. Я слышал, оружие у них существенно улучшилось по сравнению с тем, которым они воевали в самом начале.

В кабине наступила тишина.

«Сражаться с Большими Уродами», — подумал Уссмак, — «все равно что травить вредных насекомых: оставшиеся в живых приобретают иммунитет. И как любые другие насекомые, Большие Уроды адаптируются к новой ситуации гораздо быстрее, чем совершенствуются методы борьбы с ними».

Тепло кабины, гладкая дорога, негромкое гудение мощных двигателей довольно быстро усыпили большинство самцов: настоящие ветераны знают, как важно урвать несколько лишних минут сна. Уссмак тоже попытался вздремнуть, но у него ничего не вышло. Он отчаянно страдал без имбиря.

Санитар продал ему немного драгоценного порошка в госпитале на корабле. И Уссмак его попробовал — больше от скуки. Однако после приема наркотика он становился мудрым, бесстрашным и неуязвимым. И только когда действие имбиря заканчивалось, он понимал, в какую ловушку попал. Без него он казался себе глупым, трусливым и тонкокожим, точно Большой Урод — контраст тем более разительный, что Уссмак еще помнил, как замечательно себя чувствовал, находясь под мощным воздействием тосевитского зелья.

Уссмака не беспокоила сумма, которую ему пришлось платить санитару за наркотик, у него накопились солидные сбережения, а тратить их было не на что. Санитар очень ловко проворачивал свои делишки — деньги Ульхасса не шли непосредственно на его счет.

Но, в конечном счете, он все равно попался. Однажды в палату пришел новый санитар. Осторожные расспросы (Уссмак мог позволить себе сдержанность, поскольку сумел собрать некоторое количество имбиря впрок) показали, что новичок знает о наркотике только одно — адмирал флота запретил его употребление. Уссмак изо всех сил растягивал свои запасы, но наступило время, когда они иссякли. И с тех пор он жил без имбиря — и без радости.

Дорога поднималась все выше и выше в горы. Сквозь узкие бойницы Уссмаку практически ничего не удавалось разглядеть. После монотонных равнин СССР и однообразия больничной палаты, зазубренный горизонт производил приятное впечатление, однако, ничем не походил на горные хребты Дома.

Во-первых, эти горы покрывала замерзшая вода, что лишь напоминало о том, как холодно на Тосеве-3. Во-вторых, темные деревья конической формы казались ему еще более чуждыми, чем сами Большие Уроды.