|
[19] У них это делается так: новобранцам завязывают глаза, причем так, что сразу не развяжешь, — и скидывают с вертолета с высоты несколько метров в воду, да еще ночью. Пусть руки свободны — связывать слишком опасно, — но нужно не травмироваться при контакте с водой, всплыть, сорвать с себя мокрый колпак, продержаться на воде пятнадцать минут и дождаться, пока на дежурящих поблизости лодках включат маяки и начнут собирать новобранцев. На самом деле это не так опасно: у каждого курсанта есть радиомаяк, а в воде, на глубине нескольких метров, дежурят инструкторы. Но все равно трудно не впасть в панику, когда тебя просто выбросили в воду с завязанными глазами черт знает где. Кто впал в панику — спецназу не нужен.
«Дорога, — вдруг понял Светляк, — они садятся на дорогу. Больше им просто некуда сесть». Вертолеты сели, судя по грохоту, где-то рядом с их головами, а потом — покатился шквал огня, несколько пулеметов и штурмовые винтовки. Огонь вели в сторону виллы, значит, от них. Теперь главную проблему представлял экипаж вертолета. Точнее — посадочная группа безопасности. Если эти уроды, кто бы они ни были, знают свое дело — они обязательно будут. Три или четыре бойца, которые при любом раскладе останутся у вертолета и будут защищать его, пока он на земле. В штате вертолетного полка таких групп нет, но любой командир, который прошел через локальный конфликт и совершал посадки в местности, которая неизвестно чья, не полетит, пока не договорится о группе безопасности, пусть и временной. Связи нет. Только идиот будет рисковать сейчас со связью. Два неизвестных вертолета сели почти что им на головы. Здорово…
Трое граничар — сходились всегда по трое, тоже обычай «джентльменов удачи» — с удивлением смотрели на подходящего к ним человека. Одного… — Здраво… — поздоровался граничар на своем языке, когда немецкий переговорщик был совсем рядом. Генерал Ирлмайер только коротко взглянул на него: — Отойди. — Ты не у себя дома! — ответил опешивший от такой наглости граничар. — Попробуй сказать это еще раз, и дома не станет у тебя. Граничар разозлился. Как и представители любой малой нации, он был болезненно обидчив и самолюбив. — Эй, какого черта? — Он схватил немца за рукав. — Кто ты такой, чтобы распоряжаться здесь? Это наша земля, и тебе придется ответить за то, что ты сделал на ней. Ты что думаешь, ты тут хозяин, мать твою?! Ирлмайер остановился. — Еще раз упомянешь мою мать или мою страну, свинопас, и окажешься в концлагере или где похуже, доходит? Если ты еще не понял, мы Рейхсвер, армия Священной Римской Империи! Если хочешь идти на нас войной — удачи тебе… Граничар неохотно признал поражение. — Что тебе нужно? — Не тебе, а вам — это первое. Второе — генерал Младенович здесь? — Так точно, здесь. — Мне надо поговорить с ним. Он мне… — Ирлмайер немного замялся, подбирая нужное слово, — должен. А долги надо возвращать. — Мы вас проводим. — Нет-нет, стой здесь. Не нервируй снайпера.
Вилла — Ирлмайер был здесь два раза, оба раза недолго — оказалась покалечена градом пуль, отметки хорошо виднелись на белых стенах даже ночью. Часть освещения была разбита вместе со стеклами, часть еще действовала. В лазурной воде верхнего бассейна — а тут их было ровно три — лежал труп, и кровь от него в воде висела черным облаком. Плохо. Плохо. Все плохо. Хуже всего то, что ты не создаешь историю, а всего лишь пытаешься разгрести то, что натворили другие. |
