Про себя думая следующим образом - если в нашем мире, тогда эта ролевуха запомнится моим друзьям надолго. - Где они ещё настоящего дроу возьмут для отыгрыша? Если в другом - так чёрт с ним, будем действовать по обстоятельствам - всё равно до появления солнца и возможности ориентироваться на местности, двигаться не рационально. Для возможной самообороны вытащил из разгрузки и установил на древках десять бронебойных наконечников, прижался спиной к шершавому стволу ели и воткнув стрелы в хвою положил лук на колени. Если кто попытается набросится - обнаружу я его (благодаря своему инфракрасному зрению и замечательному слуху) метров за двести - это означает, что любой недружественный объект при попытке подкрасться к моей тушке обзаведётся парой дополнительных твёрдых тел в организме. Даже если рассматривать вариант средневекового мира - бронебойный наконечник прошьёт любую из известных мне систем бронирования средневекового личного состава. Ну может, кроме готического Максимилиановского доспеха позднего рыцарства. Только вот представить ползущего на карачках в попытке ко мне подкрасться рыцаря, дребезжащего и громыхающего многочисленными деталями лат - было выше моего представления о дурдоме. Так что тактическая вводная до утра была следующей - сидеть не дёргаться и ждать восхода солнца, при попытке посторонних товарищей наковырять в моём нежно-любимом тельце дополнительных (не согласованных с генеральным планом строительства) отверстий - отстреливаться, не вступая в ближний бой. В случае подкрадывания офигевших с похмелья рыцарей или наступления обожравшегося мухоморами гномьего хирда - брать ноги в свои свежекогтистые лапы и быстро-быстро шуршать тапочками куда-нибудь подальше (разбираться по месту). В таком положительном ключе я и остался изображать из себя подберёзовик под елью.

    Глава 4 Кто ходит в гости по утрам?

    Утро, окрасившее нежным розовым цветом верхушки елей и разбудившее весь наличный состав пернатых дивизий, принявшихся с радостью чирикать, вызвало в моём случае громкий мат.

    Мало того, что чвик каждой птички бил по ушам не хуже отбойного молотка и захотелось заняться геноцидом всего живого в радиусе слышимости, так ещё и слабые лучи солнца, вызвавшие такое оживление в природе, ослепили меня почти полностью.

    Сразу вспомнилось замечательное ночное зрение и строки из литературы, описывающие дроу как абсолютно не переносящих дневной свет созданий, идеально приспособленных к полной темноте подземелий.

    Громко зашипев, я выдал:

    -  Ssussun! Ssussun pholor dos!

    И остолбенело застыл. В мозгу пронёсся не перевод - нет, я точно знал значение данной фразы. Знал и помнил, как перекатываются на языке шипящие звуки тёмноэльфийского наречия.

    С помощью небольшого усилия вытолкнул из своего теперь уже явно неприспособленного для этого горла:

    -  Ссвет! Ссвет тебья ссабери!

    Слова русского языка теперь ощущались как нечто выученное и давно забытое. В мозгу проносились слова - предложения - куски текста и имя - имя, такое родное знакомое, но вместе с тем вызывающее странное отторжение частички души ответственной за воспоминания.

    Перекатывая на языке звуки этого имени я продолжил сидеть на коленях, покачиваясь из стороны в сторону от изумления и закрывая руками глаза:

    -  S'seshes Rilint'tar.

    -  Ссешес Рилинттар.

    Громко захохотав, я поднялся с колен и подставил лицо встающему солнцу, сквозь сомкнутые ресницы ощущая прикосновения нежных утренних лучей, вызывающих у меня одновременно страх, присущий тёмному эльфу и наслаждение, понятное каждому человеку…

    -  Если мастер требовал на игру дроу - он его получит!

    -  Он получит даже нечто большее чем хотел - он получит настоящего дроу!

    …

    Пока не стало очень светло, я решил провести окончательную ревизию изменений в собственном организме.