Его рука скользнула к ее груди, и она изогнулась, подалась вперед, чтобы чувствовать его ладонь. Руки его горели, и соски ее напряглись под его прикосновениями. Но он хотел большего, тонкий трикотаж кофточки мешал ему.

Он убрал ладонь, и она разочарованно выдохнула, но он приготовил для нее более волнующие ощущения: его рука скользнула под кофточку, и пальцами он легонько стиснул ее сосок. Она вскрикивала, голова ее металась по спинке дивана, во рту пересохло.

Но это было не все. Он оставил в покое ее грудь, чтобы спуститься ниже, к разрезу на ее свободной юбке. Она судорожно стиснула бедра. Ей казалось, что она не выдержит этого невероятного возбуждения, что у нее лопнет сердце. Но когда он стал поглаживать горячей ладонью ее бедра, она послушно разомкнула их, пропуская его руку дальше, туда, где ее возбужденная плоть набухла в ожидании ласк. Даже сквозь шелк трусиков она чувствовала жар его пальцев. Но он не стал скромничать и скользнул под кружево…

Никогда, никогда раньше Анна не испытывала такого невероятного сексуального подъема. Она уже не сдерживала крики, спина ее выгибалась, она тянулась ближе к его ласкающей руке. Он поглаживал и ласкал ее, и она с нетерпением сжимала его руку и направляла ее туда, где сладкая волна возбуждения набирала силу и через несколько секунд заставила бы ее забиться в сладкой судороге, если бы он не прекратил свои ласки.

Никогда, ни с одним мужчиной не удавалось ей достичь столь сильного возбуждения, да еще так быстро, после нескольких прикосновений. Он вдруг замер, оторвался от ее шеи. В глазах его опять было то самое странное выражение, похожее на страдание. Он убрал руку, но она в отчаянии прошептала:

— Не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.

Он засмеялся каким-то странным смехом, похожим на рыдание.

— Подчиняюсь твоим приказаниям, моя королева. Но ты заслуживаешь королевских почестей. Не к лицу тебе дарить свою любовь на маленьком диванчике у камина.

С ним она могла бы это делать где угодно. Но он потянул ее за руку, заставил подняться и повел к лестнице наверх. Она послушно, словно в полусне, следовала за ним.

Они поднялись по лестнице, и он подвел ее к широкой кровати. Здесь его отец сотни раз возносил свою прекрасную любовницу на вершину греховного наслаждения. Здесь он, повинуясь выбору судьбы, сейчас тоже нарушит свои клятвы, данные другой женщине.

Анна вся дрожала. Если бы еще два часа назад кто-нибудь сказал ей, что она ляжет в постель с сыном Оливера Бейкера, она рассмеялась бы этому человеку в лицо. И вот она стоит, тесно прижавшись к Марку, и сгорает от нетерпения, и ждет, когда он разденет ее, и жаждет его волнующих ласк.

Ирония судьбы!

Больше никогда ей не придется недоумевать, как могла ее мать так безвольно позволять Оливеру делать с ней все, что он захочет. Если мама испытывала с ним что-либо хоть отдаленно похожее на то, что Анна ощущала сейчас, ей было очень трудно отказаться от него, женатого или свободного.

От этой мысли ее бросило в холод.

— Ты ведь не женат? — в ужасе прошептала она, останавливаясь в полушаге от кровати.

Несколько долгих мгновений он молча смотрел на нее.

— Нет, — наконец ответил он. — А ты? Ты не замужем?

— Конечно, нет, — воскликнула она.

Он загадочно улыбнулся.

— Конечно, нет, — тихо повторил он и шагнул к ней.

Все закружилось вокруг нее. Через мгновение она лежала на кровати, а он смотрел на нее тяжелым загадочным взглядом. В следующую секунду он наклонился, руки его скользнули ей под юбку, и он одним движением стянул с нее черные кружевные трусики.

Анна широко раскрыла глаза.