— Она никогда не могла этого понять! — со слезами закричала Розмари. — И ты тоже! Вы обе думали, что я дура, а он меня использует. Разве не так?

— Я никогда не считала тебя дурой, мама, — возразила Анна.

— Нет, считала! Может, я и была дурой. Но любовь всех лишает разума!

Ну уж нет, с мрачной решимостью качнула головой Анна. Никогда! Если ей суждено влюбиться, она никогда не позволит себе потерять голову из-за ничтожества вроде Оливера Бейкера.

— Я понимаю: ты считаешь, что Оливер никогда меня не любил по-настоящему, — дрожащим голосом произнесла Розмари. — Но я точно знаю: он любил меня.

— Раз ты так говоришь, мама…

Какой смысл сейчас спорить с ней?

— О, я вижу, ты мне не веришь! Но есть кое-что, о чем ты не знаешь. О чем я никогда тебе не рассказывала…

— Мама, прошу тебя, и не начинай!

Меньше всего сейчас Анне хотелось выслушивать бесконечные душещипательные истории о лживых уверениях в любви, которыми Оливер столько лет морочил голову своей легковерной подруге. А также разнообразные версии причин, по которым Оливер никак не мог оставить семью и жениться на ней. Уже несколько лет Анна решительно пресекала все разговоры об Оливере.

Розмари испустила глубокий горестный вздох. По мере того, как воздух выходил из ее легких, жизненные силы, казалось, оставляли ее тело. Плечи сгорбились, в глазах погас блеск, даже волосы стали серыми и безжизненными.

В одно мгновение живая, пышущая здоровьем красавица превратилась в собственную тень. Еще недавно ей никто не дал бы больше тридцати. Теперь же она выглядела на каждую минуту своих сорока двух лет. Причем не очень счастливых лет.

— Наверное, ты права, Анна. Какая теперь разница? Оливера больше нет. Все кончено.

Безысходность в голосе матери напугала Анну гораздо больше, чем недавние бурные слезы. Она с тревогой вглядывалась в глаза Розмари. Этого Анна и боялась: мама считает, что теперь, с кончиной Оливера, и ее жизни настал конец.

Анна в смятении опустила голову. Она сама очень похожа на мать. Так люди говорят. И верно, внешне они очень похожи: те же широко расставленные серо-голубые изменчивые глаза, те же золотистые буйные локоны, та же длинная стройная шея. И фигура у нее мамина. Но на этом сходство заканчивалось. По характеру они — совершенные противоположности. Мама — романтичная и мечтательная, а Анна всегда стремилась стоять на твердой земле обеими ногами. А что касается мужчин… Вряд ли в Анне осталась хоть капелька идеализма: ведь она двадцать лет наблюдала, как женатый мужчина коверкает жизнь ее матери.

Сначала-то она была от него в восторге. Шестилетняя девочка, выросшая без отца. Когда в их с мамой тесном мирке появился красивый и веселый Оливер, который осыпал ее игрушками и сладостями, шутил и дурачился, она была счастлива.

Только через несколько лет, когда Анна подросла достаточно, чтобы разобраться в природе его интереса к матери, ее отношение к приятелю Розмари резко изменилось. Она в одну минуту лишилась розовых очков, стала замечать, что визиты его, во время которых мама радуется и смеется, не настолько часты, чтобы компенсировать ее горькие слезы и уныние, которые царили в доме в его отсутствие. Постепенно восхищение и доверие, которые Анна испытывала к этому человеку, сменились презрением и ненавистью.

Однажды она накинулась на Оливера со всей яростью юношеского максимализма, обвинила его во всех смертных грехах, излила на него всю горечь развенчанных иллюзий. Когда после его ухода мама устроила ей выволочку, она рыдала всю ночь: ведь она хотела ее защитить! Однако эта вспышка возымела действие — любовники перестали встречаться у них дома. С тех пор Анна почти не видела Оливера, но о его постоянном присутствии в жизни мамы свидетельствовали ее частые слезы и приступы уныния.