— Цена растет! — с энтузиазмом воскликнул аукционист, чье лицо знали все, а имени не помнил никто. — Кто больше восемнадцати тысяч?

— Двадцать, — произнесла Грейс, прежде чем успела прикусить язык, но тут же почувствовала себя неловко и покраснела, потому что лица всех присутствующих повернулись к ней.

Глава 10

Уолтер Уэллс был счастлив. Грейс Солт хотела приобрести написанный им портрет леди Джулиет, да еще такие деньги! До него дошло, что у нее водятся лишние деньжата, и это совсем неплохо, поскольку у него-то их как раз и нет.

Леди Джулиет подпрыгнула от удовольствия, когда вступил в игру Барли Солт.

— Ну, теперь мы наверняка увидим настоящий аукцион. Но если они собирались прийти, то почему не сказали? Я бы тогда не приглашала Грейс. Как Неловко!

Судя по всему, теледива Дорис Дюбуа — Уолтер узнал ее: ее программа, начавшаяся как книжное обозрение, постепенно охватывала и другие виды искусства — была новой женой Солта, заняла место Грейс. Привлекательность Дорис не вызывала у него сомнений. Он подумал, что охотно написал бы ее. Очертания ее фигуры были очаровательно законченными, четкими и ясными. Большинство людей несколько расплывчаты, так что трудно определить их контуры. Его взгляд переместился на Барли Солта, который подключился к торгам и вступил в схватку с одноглазым южноафриканцем Биллибоем Джастисом.

— Двадцать тысяч, — сказала Грейс.

Уолтер повернулся к ней. Он заметил, что она покраснела. От волнения?

— Какая гадость! — произнесла Дорис Дюбуа, довольно громко и четко. — Должно быть, у нее прилив. Она что, не может принимать гормоны?

Торг был окончен. Молоток опустился.

— Продано миссис Солт, — провозгласил актер-аукционист, который как-то пару раз ужинал в Мэнор-Хаус и узнал его тогдашнюю хозяйку. У него сохранились о ней самые добрые воспоминания. Она подавала гостям крабовую закуску и пирог с печенкой и мясом, а не очередную порцию засохших томатов, несвежего салата и заветренного тунца.

— Я — миссис Солт, — заявила Дорис Дюбуа.

— Меня зовут Грейс Макнаб, — решительно произнесла Грейс.

— Прошу прощения, — смутился актер. Но ведь всякий может ошибиться, к тому же за нынешнее выступление ему не платят. — Продано леди в красном бархатном платье.

Уолтер Уэллс услышал, как Барли сказал Грейс:

— Ты не можешь себе этого позволить, Грейси. Тебе придется брать деньги из основного капитала. Отдай портрет мне.

Но Грейс не уступала:

— Нет. Раз уж я вынуждена жить своей жизнью, а не нашей, то буду поступать так, как считаю нужным. Убирайся.

Уолтер понял, что ему придется изрядно потрудиться, чтобы переключить ее чувства с Барли на самого себя. Но он уже знал, что твердо намерен этого добиться.

— Пожалуйста, Барли, можем мы теперь уйти? — спросила Дорис Дюбуа. — У меня действительно больше нет времени.

— Ой, Дорис, — сладко проговорила Грейс (Макнаб или Солт), — у тебя на платье все еще висит ценник.

Уолтер заметил, что так и есть. У самого ворота красотки висел ярлычок со штрих-кодом, приколотый к оранжевому шелку. В отличие от Грейс, которая была распустившейся розой, Дорис могла считаться ярким бутоном, какие мать Уолтера иногда покупала в «Вул-вортсе». «Чтобы добавить цвета, — говорила она. — Дешевые, но веселенькие. Им приходится так бороться за выживание, что иногда они вырастают очень даже миленькими».

Дорис Дюбуа, повернувшись к Грейс, довольно громко прошипела: — Стерва!

— Ладно тебе, — шикнул Барли.