|
Теперь мое сердце переполнилось страхом, я боялся, как бы тем или иным образом Хелиодора не попала в руки Мустафы, ненавистного нам. Я умолял Юсуфа сказать мне правду обо всем, но он каждый раз клялся Пророком, что она в безопасности, но больше не говорил ничего. И эти его слова не успокаивали меня, поскольку мне было известно, что в безопасности она может быть в данной ситуации только мертвой. Я был осведомлен о том, что мусульмане не считают преступлением обман неверных. Неделя тянулась за неделей, а я все еще томился в этой богатой тюрьме. Мне предоставили лучшую одежду и пищу, давали даже вино. Заботливые и любезные руки переводили меня с одного места на другое. Я ни в чем не нуждался, кроме свободы и правды. Сомнения и страх мучили меня настолько, что в конце концов я заболел и потерял интерес даже к прогулкам по саду. Однажды, когда Юсуф посетил меня, я сказал, что скоро ему уже не придется приходить ко мне, ибо я предчувствую свою скорую смерть. – Не надо умирать, – сказал он. – Может случиться так, что это будет напрасная смерть. – И с этими словами он оставил меня одного. На следующий день он, вернувшись ко мне, сообщил, что привел врача, который меня осмотрит. Им оказался некий Мухаммед, стоявший рядом с Юсуфом. Хотя я и не надеялся на помощь врача, но попросил того присесть, после чего Юсуф оставил нас. – Будьте любезны, расскажите мне о своем состоянии, генерал Олаф, – произнес Мухаммед тихим и серьезным голосом. – Вам надлежит знать, что я послан самим халифом, чтобы помочь вам. – Возможно ли это? Ведь он же в Багдаде? – спросил я, но, не дождавшись от него ответа, рассказал о своем нездоровье. Когда я закончил, он заключил: – Я чувствую, что вы больше страдаете от своего рассудка, чем тела. Будьте так добры и повторите мне историю вашей жизни, о которой я кое что слышал. И особенно подробно расскажите о той ее части, которая касается госпожи Хелиодоры, дочери Могаса, об обстоятельствах, из за которых вы были ослеплены Ириной, и о том, как вы путешествовали по Египту, куда прибыли переодетым в одежду нищего, и разыскали ее. – Но почему я должен вам это рассказывать, господин? – Чтобы я знал, как мне вас исцелить. Кроме того, генерал Олаф, буду с вами откровенен. Я больше, чем простой доктор. У меня есть некоторая власть, предоставленная мне халифом, и с вашей стороны было бы разумно открыться мне. Я подумал, что ничего не потеряю, если повторю этому странному доктору свою историю, хотя многое из нее, как я понял, уже было ему известно. Я рассказал все, и мой рассказ получился длинным. – Это удивительно! – проговорил доктор серьезным тоном, когда я закончил. – Просто удивительно! Все же мне кажется странным один момент из вашей истории, а именно роль, которую в ней играла госпожа Мартина. Если бы она была вашей любовницей, тогда, возможно всякому было бы понятно… – И он сделал паузу. – Господин доктор! – заявил ему я. – Госпожа Мартина была и остается моим другом. – Вот как! Тогда я вижу новые добродетели в вашей религии, поскольку мусульманин не нашел бы подобного друга среди женщин, если только они не его мать или сестра. Очевидно, христианская вера имеет силу изменить натуру женщины; я же считал это невозможным. Хорошо, генерал Олаф, я обдумаю ваше дело. Хочу признаться вам, у меня есть веские основания надеяться, что удастся найти лекарство, с помощью которого можно исцелить вас, исцелить все, кроме вашего зрения. Последнее же не мог бы вернуть вам и сам Аллах. А теперь я попрошу у вас одолжения. В этой вашей комнате я вижу занавес, скрывающий кровать слуги, спящего рядом с вами. Я хотел бы здесь принять еще одного пациента, но этот пациент не должен вас видеть. Будьте так добры и пересядьте туда. И поклянитесь мне честью солдата, что бы вы ни услышали, не обнаруживать своего присутствия. |
