Изменить размер шрифта - +
Её крупные руки ловко распаковывали ёлку, прилаживали подставку-крестовину. Предплечья — крепкие, на правом из-под закатанного рукава проглядывала татуировка.

— У тебя топорик есть? Или нож... Палочка в дырочку не влезает.

Двусмысленность повисла в воздухе ухмылкой. Вскоре ёлка стояла в комнате, оттаивая и расправляя пушистые ветки. Горьковато-хвойный аромат наполнял пространство, а Вера подметала щепки, приятно пахнущие свежей смолистой древесиной.

— Доставай игрушки, — сказала она. И ободряюще подмигнула.

Они были знакомы шесть лет и столько же дружили и работали вместе. Вера была из тех людей, с которыми — как за каменной стеной. Простых, но надёжных, как автомат Калашникова. В том, что в её сердце зародилось нечто большее, чем дружба, Вера не признавалась вслух, хотя Ева давно догадывалась. Кто знает, как всё сложилось бы, если бы в жизни Евы не появилась Диана — красавица и спортсменка-биатлонистка. Её спокойное, сдержанное обаяние, светло-голубые глаза с ласковым прищуром и голос с бархатной хрипотцой взяли сердце Евы в плен, как бы банально это ни звучало. Так уж бывает: к одному человеку вдруг вспыхнет в душе жаркое пламя, а другому достаётся лишь ровное тепло, будь он хоть трижды замечательным. А когда стало ясно, что у Евы с Дианой всё серьёзно, Вера отошла в тень, хотя они по-прежнему дружески общались. Но уже реже.

Нарядно заблестели украшения. Много старых, советских игрушек: космонавт на прищепке, фрукты-овощи, сказочный гриб с усами как у запорожца, Снегурочка, часы со стрелками на без пяти двенадцать...

— Ну вот, другое дело, — одобрила Вера результат их стараний.

За каких-нибудь пару часов был готов и праздничный стол. В руках Веры всё спорилось. Сочное мясо с картошкой в духовке, традиционная селёдка под шубой, красивые бутерброды с солёной сёмгой и зеленью — так, кое-что на скорую руку, по её собственному выражению. Ева невольно вовлеклась в готовку и немного отогрелась то ли от жара плиты, то ли от улыбки Веры и её добродушных шуток. Хотелось её обнять и уткнуться, но Ева боялась быть превратно понятой, обнадёжить зря. Дома было прохладно, она постоянно зябла и куталась в одёжки, но у Веры руки были всегда тёплыми. И глаза. Если бы не Диана — как знать? — может быть, рано или поздно Ева и согласилась бы дать этим рукам шанс.

До Нового года — четыре часа. Есть по-прежнему не хотелось, неприятная тяжесть давила за грудиной.

— Давай-ка на воздух, — предложила Вера. — Заодно и аппетит нагуляем.

Шаль с плеч переместилась на голову Евы. Присев на скамеечку в прихожей, она всунула ноги в сапоги и застегнула молнии. Руки скользнули в рукава заботливо поданного ей Верой пуховика.

Небесная перина продолжала сыпать пух. Уютное снежное царство мерцало огоньками, деревья — будто ватой облепленные. Как декорации к новогоднему спектаклю. Зимняя сказка... Опираясь на руку Веры, Ева прислонилась к её плечу и вдыхала холодный вечерний сумрак. Снежные хлопья висли на ресницах и на прядке волос, выбившейся из-под шали. Ева подняла голову к окнам квартиры, озарённым отсветом гирлянд. Как будто там кто-то ждал... Ледок всё ещё не таял, и за Еву плакали искорки-отражения уличных огней в её глазах. Лёд застывшей в ожидании души. Сжатые губы, тонкая рука в пуховой варежке. И шаль, и эти варежки она вязала сама.

До Нового года — три часа. Вера приняла у Евы пуховик, повесила на крючок, привела в порядок свои примятые шапкой волосы, и они вошли в озарённую гирляндами комнату.

— Ну что, к столу, что ли? — улыбнулась Вера.

Ева слушала своё нутро. Там всё ещё было немного муторно и тошно, но желудок согласился принять пару ароматных мандаринов. Их тоже купила Вера — отличные выбрала. Она умела выбирать лучшее: и качественную прочную одежду, и вкусные продукты. Прекрасно готовила мясо, а Евы оно не слушалось, не поддавалось.

Быстрый переход