Когда он встал, ноги его дрожали, но Джастин превозмог себя и взял Дэвида на руки. Голова его свесилась, и свет луны позолотил каштановые волосы. Джастин уложил тело на дно лодки, бережно выпрямил конечности, оттолкнулся от берега длинным шестом и бессильно упал рядом.

Тут до него дошло, что он держит в руке посторонний предмет, разжал пальцы и увидел часы. Он сжимал их с такой силой, что они врезались в ладонь. Джастин медленно откинул крышку.

На него весело смотрели доверчивые глаза девочки с овальным лицом в обрамлении непокорных кудрей — искрящиеся жизнелюбием глаза Дэвида. Джастин захлопнул крышку. Нечего пялиться. С былыми мечтами можно распрощаться. Все кануло в вечность: золотой прииск, Николас, наследство, причитавшееся Клэр. Джастин прислонился затылком к борту лодки и отдался на волю волн. Его несло неведомо куда, и глаза застилали слезы.

Мисс Амелия Винтерс взглянула поверх очков на девочку, бесшумно скользнувшую в библиотеку. Всего несколько месяцев назад Клэр наверняка бы с шумом влетела в комнату, не умолкая ни на секунду, и нарвалась бы на замечание за расстегнутые пуговицы на ботинках и развязанные ленточки. Сейчас иная картина: после исчезновения отца девочка утратила былую жизнерадостность; жаль однако, что только трагедия вынудила ее вести себя как подобает настоящей леди.

Но кое-что все же осталось от прежней непоседы — прическа. Директриса презрительно хмыкнула. Как ни причесывай Клэр, невозможно смирить ее непослушные кудри. Даже в строгом темном наряде девочка больше походила на взлохмаченного ангела, чем на воспитанницу пансиона Фоксуорт. Одно радовало глаз: хотя бы передник ее выглядел безупречно, что случалось не часто; не видно ни угольной пыли — последствий общения со служанками, ни кошачьих шерстинок, свидетельствующих о том, что Клэр возилась на конюшне с котятами. Их обычно укрывали там сердобольные слуги, несмотря на строгий наказ мисс Винтерс не давать убежища бездомным беременным кошкам.

Девочка сделала небрежный реверанс и шумно выдохнула. Дыхание повисло в воздухе светлым облачком. «Уже февраль на пороге, незачем попусту тратить уголь на отопление», — подумала Амелия, почти не чувствовавшая холода в костюме из толстого твида.

Клэр присела на краешек глубокого кресла из розового дерева, словно боясь утонуть в подушках. Присмотревшись к ней, Амелия не на шутку встревожилась. В черном форменном платье девочка выглядела изможденной: длинные худые ноги, на бледном лице огромные темные глаза. Суровые, немигающие, не по возрасту умные, они вопрошающе уставились на Амелию. Беспокойство Клэр выдавали только руки, беспрестанно теребившие пожелтевший листок бумаги, видимо, последнее письмо от отца.

В душе Амелии шевельнулась жалость. Лучше сразу со всем покончить, развеять все надежды этой девочки. Директриса с хрустом расправила плотный лист бумаги на столе и звучно прокашлялась.

— К моему глубокому сожалению, вынуждена сообщить...

— Неужели? — прервала ее Клэр.

— Не поняла, — опешила Амелия, отрывая взгляд от бумаги.

— Неужели сожалеете?

Мисс Винтерс часто заморгала. Их взгляды встретились. Девчонка смотрела без вызова, просто с любопытством, что еще больше разозлило Амелию. Она поправила на носу очки и, к своему ужасу, обнаружила, что у нее трясутся руки, но не столько от гнева, сколько от страха.

— Ты слишком много себе позволяешь, — отчитала ученицу Амелия. — Я получила письмо от сэра Джорджа Грея, губернатора Новой Зеландии. Он с прискорбием сообщает, что твой отец Дэвид Скарборо скончался.

Клэр побледнела и еще крепче сжала в кулаке письмо отца.

«Она знала. Боже мой! Откуда?» — удивилась Амелия. Директриса уже сожалела о своей резкости и попыталась исправить ошибку.