– А потом – люди, – продолжила Энола. – Живое, настоящее общение не с голографическими собеседниками или разумными машинами, а с реальными людьми из плоти и крови… Это стоит всех инфопотоков вместе взятых…

Она выразительно посмотрела Игорю в глаза, и он понял, насколько глубоко заблуждался, когда решил, что ей неведомо, зачем девушки приходят в гости к мужчинам, особенно по ночам…

Игорь прислушался к внутреннему голосу, но тот упрямо молчал. Как ни странно. А ведь гостья была именно андроидом, и всего час назад он содрогался при одной только мысли о том, что может произойти в соответствующей обстановке. Ко всему прочему девица так и не призналась, что является «гражданкой», а значит, на то у нее имелись особые причины. Какие? Игорю было почему‑то наплевать, хотя сам факт умолчания безусловно свидетельствовал о возможной опасности. Почему он верил не себе, а ей? Гипноз? Очарование совершенством ума и тела? Жажда приключений? Всепобеждающее вожделение?

Игорь поймал себя на том, что практически растворяется в кипящем океане желаний и внезапной, а оттого практически непреодолимой влюбленности. Нахлынувшее чувство было неестественно сильным, и приглушенный усталостью инстинкт самосохранения все‑таки попытался обратить на это его внимание, однако Спиваков совершенно лишился способности соображать и принимать разумные решения. Энола еще что‑то говорила, но Игорь ее уже почти не слышал, поскольку все его существо сосредоточилось на нежнейших ласках, которые очень быстро свели беседу на нет…

Это продолжалось до самого рассвета…

А когда на улице стало совсем светло и пилота оставили последние силы, она сладко потянулась и, словно невзначай, опустила руку в брошенную у кровати сумочку. Игорь видел это из‑под полуопущенных век. Его тело охватила сладкая, почти парализовавшая истома. Энола нежно провела пальцами по щеке Игоря, и он по‑детски уткнулся лицом в ее упругую грудь. То, что руки девушки вдруг поднялись над его головой, он не увидел, а только почувствовал. В следующее мгновение кожу на шее обожгло прикосновение холодной струны, и Спиваков мгновенно сообразил, что на него наброшена металлическая удавка. В глазах стало стремительно темнеть, и правая рука пилота невольно скользнула под подушку. Там, между спинкой кровати и матрасом, был спрятан длинный изящный стилет. Игорь, рискуя усилить и без того нечеловеческий нажим душившей его Энолы, сгруппировался и, высвободив руку с оружием, ударил девушку ножом в живот. По его пальцам побежала теплая кровь, и удавка ослабла. Игорь потянул нож на себя и столкнул недавнюю возлюбленную на пол. Сорвав с шеи стальную петлю, он вскочил на ноги, но головокружение не позволило достаточно быстро сориентироваться в обстановке. Энола, несмотря на рану, проворно поднялась с ковра и бросилась к двери. Спустя пару секунд головокружение прошло, и Спиваков, прихватив с кровати одеяло, побежал следом.

Что‑то в поведении андроида его серьезно смутило. Игорь никак не мог понять, почему она бросила свое черное дело на середине и сбежала. Ножевая рана была глубокой, но вряд ли смертельной даже для человека. Для боевого андроида это был вообще пустяковый надрез. Тем не менее она бросилась бежать…

«Почему, черт возьми?! – спрашивал он себя. – Энола перевоспиталась в результате трехчасового приступа нежности и страсти? Посчитала интимную связь с человеком ритуалом вступления в общество людей? Просто помешалась?»

Ходили слухи, что в последнее время среди андроидов ментальные расстройства стали весьма распространенной болезнью.

Нет, вот так, на ходу, найти ответ было просто невозможно. Девушку следовало обязательно догнать…

В коридоре не было ни одной живой души. Игорь обмотался одеялом, наподобие тоги, и наклонился, рассматривая капли упавшей на пол крови. Они вели к лестнице черного хода. Пилот подбежал к белоснежной двери и дернул за ручку.