— Но ведь нет ничего удивительного в том, что простые люди вас недолюбливают, — с вызовом произнес журналист. — Ведь вы очень богатый человек в очень бедной стране. Хозяин заводов, судов, пароходов…

— Во-первых, не такая уж она и бедная, — перебил журналиста Вермель. — А во-вторых… — Он пожал квадратными плечами. — Чего же вы от меня хотите? Чтобы я продал нефтеперерабатывающий завод и раздал деньги нищим? Этого хватит максимум на то, чтобы все нищие России выпили за мое здоровье, а утром опохмелились.

Вермель улыбнулся собственной шутке и продолжил:

— А у завода будет новый владелец, который… Кстати, как «хозяин заводов, судов, пароходов», я даю государству тысячи рабочих мест. Об этом почему-то никто не вспоминает.

— И о себе не забываете, — едко заметил журналист.

— Разумеется! Человек работает прежде, всего для того, чтобы прокормить собственную семью. А семья у меня большая! Я хочу, чтобы мои сыновья выросли достойными людьми! Чтобы у них были приличные перспективы в жизни. Я хочу, чтобы они не боясь вступили в эту самую жизнь. Одним словом, я хочу, чтобы на их светлые головы не свалились те трудности, которые испытал я сам!

— Но ведь рано или поздно вы все равно сядете в тюрьму.

У Вермеля отвисла челюсть.

— Что? — тупо переспросил он.

— Я говорю: рано или поздно вас всех пересажают. Окрепнув, государство постарается вернуть себе все, что потеряло в девяностых. Все, что вы и вам подобные, нахапали, пользуясь его слабостью и тупостью его правителей. И тогда вам конец, — с ухмылкой закончил журналист.

Благообразное лицо олигарха побагровело от ярости. Он вдруг по-боксерски вздернул руки к груди и, яростно ими тряхнув, рявкнул:

— А ну вон отсюда! Убирайтесь! Чтобы духу вашего здесь не было!

Дверь распахнулась, и в кабинет Вермеля ворвались охранники. Мгновенно оценив ситуацию, они бросились к журналисту, схватили его за плечи и рывком подняли из кресла. Диктофон с грохотом упал на пол.

— Вон его! Вон! — орал олигарх, топая ногами.

В мгновение ока охранники вышвырнули нахального журналиста из кабинета босса.

Вермель долго не мог прийти в себя. Он достал из кармана пиджака упаковку таблеток, выдавил одну на ладонь и забросил в рот. Пожевал, поморщившись, и мучительно проглотил. Затем хрипло проговорил:

— Совсем распоясались, суки. В девяностых я бы этим говнюком задницу подтер.

Вскоре таблетка подействовала, и олигарх немного успокоился.

«Надо будет позвонить их редактору, — подумал Эдмонт Васильевич. — Хотя… не стоит и руки марать».

Он достал из стола бутылку виски, отвинтил крышку и глотнул прямо из горлышка. Напиток приятно согрел пищевод. Вермель глотнул еще раз, затем закрутил пробку и убрал бутылку обратно в стол. Теперь он окончательно успокоился и даже отнесся к ситуации с юмором.

«А паренек-то не промах, — с усмешкой подумал он. — У моих директоров от одного моего взгляда поджилки трясутся, а этот…» Вермель вспомнил, с какой бесстрашной наглостью смотрел на него журналист. А когда телохранители потащили паренька к выходу, он не только не испугался, но даже и улыбнулся — как человек, одержавший моральную победу. Прямо не журналист, а бойцовый петушок!

Черт их знает, этих молодых. Кто скажет, что творится у них в головах? Абсолютно непонятное поколение. Лет десять назад все было проще. Любого человека Эд-монт Васильевич видел насквозь.