– Это тебе, – сказала она, протягивая Антону руку. – Я должна тебе его дать.

На ладонь хакера лег большой медный ключ с ажурной головкой. Его вид наводил на мысли о старых, заросших пылью сундуках. Скрипучих дверях, обшитых металлическими полосами. И огромных замках, сделанных в виде пастей зверей или чудовищ. Антон сомкнул пальцы и почувствовал холодок, исходящий от ключа.

– На вопрос, что мне с ним делать, конечно же, времени не осталось, – сказал он с иронией.

– Если честно, то я сама не знаю, – пожала плечами Ира, – Как насчет открыть им какую‑нибудь дверь?

– А что теперь? –спросил Антон.

Ира спрыгнула с камня и, подойдя вплотную, нежно поцеловала его в щеку. Как уронила теплую каплю дождя.

– Иди, – сказала она. – Тебя уже ждут.

Он хотел что‑то сказать, но она положила указательный палец ему на губы. И покачала головой. Так они и расстались в молчании.

Наверное, это было самое лучшее прощание, которое можно придумать.

Прямоугольник окна тревожно отсвечивал в темноте багряным. Его заслонила фигура поднявшегося с постели стражника.

– Ого! – сказал он, опираясь грузным телом на подоконник. – Горит на набережной! И еще как!

– Что там горит? – сонно спросили его сзади.

Казармы Береговой и Городской Стражи были построены на высоком холме. Это давало неплохой обзор на остальной город. Стражник высунулся из окна по пояс.

– Горит около «Красного Быка», – определил он. – Ба, да это же сам «Бык» и горит!

– Ну да? – не поверили ему. – А не врешь?

– Сам посмотри.

Стражник набрал полный рот слюны и попытался доплюнуть до телеги с сеном, стоявшей внизу. И хоть из десятка ее сестер она была ближайшей, плевок преодолел только треть расстояния. Разочарованный стражник утер рот рукавом и собирался было уже отойти прочь от окна. Но что‑то опять привлекло его внимание. Он застыл, вглядываясь в полумрак.

Вокруг упомянутых телег, появившихся вечером напротив казарм неизвестно за какой надобностью, задвигались смутные фигуры. И не просто так задвигались, а споро разбрасывая нагруженное на телеги сено.

Результат не замедлил себя обнаружить. На телегах были установлены, ни много ни мало, «средние тритоны». Заряженные и полностью готовые к бою.

Вот над ближайшим из них, тем самым, в которого стражник самонадеянно метил плевком, склонились двое. И с громким треском туго свитых жил орудие выстрелило.

Стражник с криком метнулся от окна, переполошив остальных. За его спиной, выламывая раму, влетел в комнату здоровенный глиняный горшок. И, описав пологую дугу, рухнул на пол.

Острый зазубренный осколок глубоко порезал ягодицу улепетывающего стражника, но вовсе не это было смертельно. Из разбившегося горшка во все стороны расплескалась густая жидкость с резким запахом. Миг спустя она вспыхнула с негасимой яростью «бродячего огня».

Стражник, облитый жидким пламенем с ног до головы, превратился в кричащий живой факел. И не он один. Попытки тушить «бродячий огонь», лишив его воздуха с помощью стеганых одеял, были напрасны – чертово зелье горело даже в воде.

А в выбитое окно, наполняя воздух леденящим свистом и смертью, летели выпущенные снизу стрелы.

Обстрел казарм продолжался недолго, пока хватило боеприпасов к «тритонам». Но этого было достаточно, чтобы огонь охватил все здания, где были расквартированы стражники. А также прилегающие кузни, арсеналы и конюшни.

Те, кто спасались от пламени, умирали под стрелами или топорами пиратов, не успев надеть броню и вооружиться.