— Но нам понадобится почти два года, чтобы вернуться домой… год на организацию новой экспедиции… еще, возможно, два, чтобы вернуться…

— Пять лет! Можем ли мы доверять гарнизону целых пять лет?

Хорлам начал снимать электроды с головы и тела Ванена. Губы его шевелились, он хмурился, что-то обдумывая.

— Ну? — воскликнул Ванен и даже не сразу понял, насколько чуждо для Астро проявление эмоций, не связанных с цивилизацией Кадра. «Да что это со мной такое творится?»

— Что ж, — сказал тем временем Хорлам, — согласно результатам исследования известными энцефалографическим и нейрографическим способами у вас не сохранилось живых воспоминаний о пребывании на Кольце.

— Вы в этом уверены? — настаивал Ванен. — Должно быть что-то, имеющее отношение к… к… Послушайте! — Он быстро проговаривал слова, как бы выплевывая их. — По пути в ваш кабинет я посмотрел на планету. Я никогда в своей жизни не видел ничего более прекрасного. И я люблю ее так, как должен любить только Кадр. Мне пришлось спасаться бегством, а то бы я заплакал. — Он ощутил боль в ладонях и разжал пальцы. Ногти оставили глубокие вмятины на коже. — Что-то из полученного опыта, должно быть, изменило меня. Я отступник.

— Поймите, — терпеливо пояснял Хорлам, — разбираться в том, что такое память, — моя специальность, а не ваша. Память представляет собой постоянное изменение протоплазмы как результат стимуляции. Все элементы памяти находятся в мозгу, кроме нескольких привычек, внедренных прямо в нервную систему. Так вот, я только что сравнил записи вашего цилиндра с записями, сделанными с вашей нервной системы. Процесс этот абсолютно объективен и отмечается электронным потоком, сопротивлением, так что можно составить электронную карту нервной системы.

Он окончательно освободил молодого человека, сел на краешек рабочей скамьи и достал сигару.

— Разница между двумя элементами, друг мой, незначительна — несколько добавочных следов, вызванных вашим опытом, с тех пор как вам возвратили нормальное «я». Вы как бы рассказывали себе сказку о старых временах, только этой сказкой были воспоминания Торрека. Теперь же забудьте об этом. Уверяю вас, следов этих нет.

— Но почему же я тогда все это чувствую? — Ванен поймал себя на том, что почти кричит.

— Сам не знаю, — пожал плечами Хорлам. — Я уже говорил вам, психоанализ — лишь полунаука, которая бродит впотьмах. Но, по крайней мере, я доказал, что ваши беспокойства совершенно беспочвенны.

Мой предварительный диагноз — небольшое расстройство ваших желез. Вы пять лет провели на чужой планете, питаясь домашней едой. Прекрасная и здоровая пища для человека, но у нее, несомненно, есть небольшая биохимическая разница с корабельной едой — с точки зрения гормонов, витаминов и тому подобное. Ваше тело привыкло к ним. Теперь ему приходится приспосабливаться к иному рациону. Легкий химический дисбаланс выражается в необъяснимом всплеске эмоций.

Ванен кивнул, начиная успокаиваться. Ему уже приходилось слышать о химических неврозах, и он знал, что преодолеть их совсем не сложно.

— Если я действительно не предал…

— Дело недостаточно серьезно, чтобы о нем говорить, — протянул Хорлам. — Эти железистые соединения ведь странно проявляют себя. Например, желание убить лейтенанта Смита, о котором вы упоминали, или такие чувства к Кольцу, какие вы должны испытывать только к Кадру. И… послушайте, не снилось ли вам что-нибудь прошлой или позапрошлой ночью?

Ванен пожал плечами:

— Кошмары.