Вот она всею грудью выдохнула отдаленную, но оттого не менее страшную боль пораненной Земли. Совушка заклекала ответно, вроде чем горячим облили ей сердце, распахнула крылья и услыхала Яся человечьи слова, которые стали вещать о том, чего на девишниках она и слыхом не слыхала:

Трудно сказать, ведал ли в то время народ о Всемирном потопе? воспринимал ли его как наказанье господне? Может, и ведал. Но Пичуга не стала оспаривать черную. А попыталась она домыслить совушкину вероятность. Ведь жизнь наша такова, что в ней кто ложью прав, а кто правдой лукав... Рискнула Яся представлением своим пробиться глубже услышанного. И вот что пришло ей на ум тою минутой:

Должно быть, угодила она совушке, потому как та с клекотом подхватила:

Хорошо, ловко пела черная! Но не лучше Пичуги. Всего хватало в ее повести: и стужи, и безысходности, и того, чего никакими знаками на бумагу не перенести. Не было одного - сострадания. А уж ликование в ее голосе и вовсе казалось неуместным. И вот еще какая задача выпала Ясе: не первый раз слышала она этот голос. А где? Когда? Убей - не вспомнила бы. Перьястая же не бросала задорить Пичугу - вела былое дальше:

Тем временем Яся поспешно думала: "Кем и во имя чего было запущено в Землю Алатырь-камнем?" Этими мыслями она устремилась к тому, кого представляла себе вселенским распорядителем. И... вроде бы кем ответным подсказалась ей догадка:

Совушка вскрикнула, взмахнула крыльями, сорвалась с плавника, и мохового болотного настила коснулись уже не когтистые ступища черной неясыти - спружинили чоботы дрехлявой ведьмы.

Слыхала Пичуга о неприглядности Северги, но такую нелепицу даже представить себе не могла. Не особа высокого звания, а дерганая обезьяна с глазами все той же совы, стояла перед нею. Только не эта несуразь вновь озадачила Ясю: при всей нелепости вида, в обличии ведьмы сквозило, что-то невероятно знакомое... И все же не испуг - жалость окатила сердце Пичуги. Захотелось утешить вихлястую эту никчемность. Но глаза владычицы вдруг вспыхнули желтой злобою, отчего Ясе стало жарко.

Да огня того Северге, должно быть, показалось мало. Она вскинула руку к плечу и... над мочажиной воспламенела странная заря.

* * *

* * *

Вскинула Северга раскрытую ладонь и... всякая травинка, всякий стебелек отдал в ночь собственным светом. Пичуга успела разглядеть на руке владычицы как бы впаянную запону, которая тут же утонула в кулаке ведьмы. Однако в глазах Яси еще долго стояла изображенная на тамге черная звезда.

Колдунья тем временем пытала Пичугу:

- Заслужить Егорову любовь желаешь?

И сама отвечала мысленным согласием заикатки:

- Еще бы!

- Через неведомое пойдешь?

И снова ответила:

- Посылай!

- Волю мою исполнишь?

- Приказывай!

- Ну! Смотри ж у меня! - пригрозила владычица и вновь что-то знакомое в лице ее потревожило Ясю.

Но не стала она вдаваться в память, а вся ушла во внимание, поскольку Северга продолжала говорить:

- Человек всегда мечтал о вездесущности и бессмертии. А ведь он и в самом деле, постигнув умение выходить сном из тела своего, обретет способность жить вне границ простора и времени. Но это случится с ним ой как не скоро. Однако в бесконечном мире уже есть люди, для которых такое возможно. Да только я превзошла всех! Я способна владеть не только своей жизнью, но и любой другой; была бы душа, подпавшая под мое влияние, согласна с собственным телом.

Ведьма улыбнулась с нелепой на лице ее задумчивостью, но глаза ее тут же обрели прежнюю зоркость.

- Сейчас, - сообщила она, - тело твое лежит на крыльце твоего дома. Ты же вольна пуститься в минувшую давность. Воротись обратно, познавши тайну, доверь мне ее и я исполню всякую твою волю.

Северга взяла Пичугу за руку и палец в палец сошлась с ней ладонью.