|
-Гв. Конного полка» герцога Г. Н. Лейхтенбергского (еще не напечатанная) и многие другие были серьезными научными трудами. Офицеры вживались в полки, и желание увлечь своих солдат подвигами предков побуждало их издавать специальные памятки для солдат. Так были созданы памятки Кавалергардов — Дашковым, Конногвардейцев — Д. Ф. Треповым, Бородинская памятка конногвардейца — герцогом Лейхтенбергским, Атаманская памятка, Нижегородская, Лейб Эриванская и многие другие. Я не ошибусь, если скажу, что к 1914 году до 30 % полков имели уже свои памятки. Некоторые из них (Кавалергардская и Конногвардейская) были богато иллюстрированы портретами императоров, изображениями штандартов и полковых отличий и заключали в себе не только краткий исторический очерк, но и заветы наших великих русских полководцев: Петра Великого, Суворова и Скобелева солдатам. Драгомиров переработал суворовскую «Науку побеждать», и она стана общесолдатской памяткой — катехизисом солдата (Граф Л. Н. Толстой жестоко глумился над нею и своими «офицерской и солдатской памятками» внес много ядовитых сомнений в умы).
«Зри в части — семью, в начальнике — отца, в товарищах — братьев», — говорилось в драгомировской памятке. И так и было.
* * * Одним из красивейших, трогательнейших обрядов жизни Императорской армии был Высочайший объезд лагеря и заря с Церемонией. Во время объезда Государь знакомился с войсками лагерного сбора и потом молился с ними на общей молитве. Из двадцати четырех лет, проведенных на службе в Петербургском военном округе, я только два раза отсутствовал из лагеря — один раз для подготовки в Академию, другой — находясь на войне с Японией. Из двадцати двух раз, что я присутствовал при объезде лагеря и заре с церемонией, я только раз помню, что погода была не вполне благоприятная. Налетал крупный и холодный дождь, ударяли градины и по синему небу серыми и белыми обрывками ходили тревожные тучи, заслоняя солнце. Все остальные разы стояла прекрасная солнечная погода, и Император являлся во всем своем блеске, осиянный солнечным светом Божьей благодати. Объезд и заря с церемонией приурочивались к концу июня или первым числам июля, т. е. к тому времени, когда петербургское лето стояло в полном расцвете, и все гвардейские и армейские части округа были стянуты в лагерь. Он совпадал и со днем переезда Государя на жительство в Красносельский дворец. Музыканты, трубачи, барабанщики и горнисты частей лагеря задолго готовились к заре с церемонией. После инвалидного концерта в Мариинском театре 19 марта в полки рассылались программы пьес, которые будут исполняться на заре. Капельмейстер войск гвардии — в последнее время капельмейстер Л.-Гв. Финляндского полка Оглоблин, а перед ним старик, почтенный Вурм — объезжал с начала лагеря полки и проверял игру. Делались общие сыгровки по дивизиями, наконец, репетиции всем хором, почти в тысячу музыкантов. На правом конце главного лагеря, возле шоссе, ведущего из Царского Села в Красное, на левом фланге Л.-Гв. Семеновского полка, на специально оставленном месте впереди линейки, воздвигалась войсками высокая, амфитеатром сходившая вниз, трибуна для музыкантов, красилась в войсковой, зеленый цвет и украшалась российскими флагами и гирляндами зелени. Против нее, в ряду палаток Семеновцев, на зеленой лужайке, в роще молодых березок и тополей, между кустов сирени и калины, устанавливалась тройная интендантская палатка — Ставка Государя Императора. За день до зари занятия прекращались или производились короткие учения, и солдаты разбредались по полям и лесам собирать цветы и резать ветви берез и ельника, чтобы плести гирлянды и украшать свои лагеря. Государь приезжал или из Царского Села, или из Петергофа на тройке, и по пути его проезда, в первом случае в деревнях Новой Николаевки и у того места, где шоссе пересекает лагерь, во втором — у въезда в Красное Село и Стрельнинском шоссе — войсками воздвигались зеленые арки, украшенные цветами и флагами. |
