Проводив ее взглядом, я посмотрел на оставленную алюминиевую ложку, взял, повертел в пальцах. Высшая бессмысленность совершаемых мною действий просто кружила голову. Какой может быть хлеб и суп, когда уже такое…

Я резко встал, двинулся к двери, без всякой определенной цели, но быстрым шагом. Когда я был в метре от выхода, в проеме бесшумно появился широкий дядька в черном комбинезоне с желтой нашивкой на нагрудном кармане. С полуопущенными, как у ели, лапами. Охрана.

— Можно выйти?

— Нет, — помотал он головой.

— Я на секунду.

— Не велено.

— Да вы что, боитесь, что я вас тут всех перекусаю?!

— Кусать не положено.

— Мне в туалет.

Охранник, не уходя из проема, протянул руку и вынул откуда-то отвратительное металлическое судно:

— Блюйте сюда.

И я отступил. Откуда этому неприятному человеку стало известно, что меня именно тошнит? Или это опыт? У всех приговоренных собакой к смерти выворачивает желудок?

Добрел до кровати, поставил страшно звякнувшее судно на пол, упал ничком на постель и завыл в подушку.

— Да сделайте же что-нибудь! Сделайте же что-нибудь!

Меня деловито похлопали по плечу. Я резко перевернулся на спину и сел. Медсестра. В руках батарея пробирок и тонкий резиновый шланг.

— Кровь из вены и из пальца.

Я уже почти крикнул в равнодушное, круглое, лупоглазое лицо: зачем?! все равно ведь! — но мелькнула мысль: а вдруг анализ все опровергнет?

Медсестра убирала с тумбочки мой нетронутый обед, я рьяно стал ей помогать. Даже призрак надежды дисциплинирует человека, сообщает смысл даже самым рутинным движениям.

— Сожмите пальцы в кулак.

Мне с трудом удалось это сделать, я и так был уже весь сжат в себе до последней степени.

— Дергаться не обязательно, — пробормотала себе под нос медсестра.

Меня била дрожь. Больше — ту половину туловища, что должна была подвергнуться процедуре.

— И смотреть не обязательно.

Медсестра ввела иглу во взбухшую вену, и я не мог отвести глаз, словно надеясь по цвету выбрасываемой крови определить, есть ли в ней смертоносная зараза. Потом она мне проткнула безымянный палец и стала собирать с него стеклянной трубкой каплю за каплей. В движениях медсестры была, как мне показалось, особая настороженность — боялась, что бешенство попадет через трубку ей прямо в губы? Ничего, даже если попадет, поделаете укольчики, это самое худшее из того, что вам грозит. Я облизнул губы и тут дополнительно испугался, к уже имевшемуся ужасу. Кровь, губы, слюна…

— Мне нужно позвонить!

— Это решает врач.

— Но мне нужно позвонить!

Я сам удивился, сколько в моем голосе появилось силы и ярости. Медсестра ловко собирала свои пробирки, бросая в мою сторону быстрые взгляды, прикидывая, через сколько мгновений я на нее брошусь. В глазах у нее читалось: «Началось!»

— Врач, врач Иван Сергеевич, он сейчас к вам зайдет.

И она исчезла. Я проводил ее до двери, наткнулся на черную фигуру и пошел обратно к кровати. Лечь? Попробовал, но кровать выбросила меня в стоячее положение. Мне нужно, нужно было позвонить Ленке. Немедленно! Я кинулся к охраннику.

— Послушайте, у вас есть мобильник?

— Нет. Без разрешения нельзя звонить.

— Дурдом!

— Нет, это инфекционное отделение.

Сколько раз моя зараза могла вместе со слюной переползти на совершенно ни в чем не виноватую… единственного человека, к которому я… а какая разница? Что «какая разница»?!

Я все-таки лег.

Если заразил, так уже заразил.