— А когда это было?

— Если точно, то двадцать три года назад, на девятое мая, как сейчас помню. Я тогда еще пацаном был, смотреть ходил.

Мне стало не по себе. Акира говорил, что все люди в прошлых жизнях были когда-то животными и могут ими стать в следующих жизнях. Каждый человек чем-то похож на какое-то животного или птицу и внешне, и даже характером. И меня, и моих братьев отец подбирал именно по этим признакам, различимым для него одного, чтобы легче было развивать в каждом того, кем он уже был когда-то. И мы действительно чем-то напоминали зверей, которых отец воспитывал в нас. Меня вот только немного цвет волос подвел. Но самое странное — совпадение это или нет, — родилась я ровно двадцать три года назад, в День Победы…

— А почему ты спрашиваешь?

— Да так, интересно просто, — тихо ответила я. — Знаешь, ты лучше меня убей, не рискуй.

— Странная ты девушка. Вроде красивая, умная…

— Красота дана женщине, чтобы скрывать демона, который находится у нее внутри, Коленька. Правда, ко мне это относится в меньшей степени, чем к другим.

— Это точно, иной раз заглянешь в душу женщины и ужаснешься, столько там всякого дерьма. Так ты сама по себе или работаешь на кого?

— Слушай, давай кончать эту бодягу, я писать хочу, умираю. Так что мне придется пошевелиться.

— Дай слово, что ничего не выкинешь.

— А ты поверишь?

— Не знаю… Да.

Я поднялась и подошла к унитазу.

— Может, хоть отвернешься?

— Извини, хотел бы, да не могу даже глаза закрыть — век нет. Валяй.

Сделав свое дело, я села в прежнюю позу.

— Знаешь, мне почему-то не хочется тебя убивать, — задумчиво проговорил он. — Хоть ты и всех моих друзей положила, почитай, всю нашу контору разворошила, а злости на тебя нет. Я тебя сначала ненавидел, потом боялся, а теперь уважать начал. Тебе цены нет, ты в курсе? Витек был прав, когда говорил, что я на тебя глаз положил. Сам себя не пойму, но это так. Мне почему-то хочется, чтобы рядом со мной такая вот женщина была. Я ведь уверен, что ты и любишь, как дерешься, — так же страстно и неистово. И еще уверен, что вот прикончу тебя, а потом всю жизнь жалеть буду, потому что уже никогда такую не встречу. А если не прикончу, ты меня или сама убьешь, или ментам сдашь. Я ведь никакой не гэбэшник, вернее, был им когда-то, а теперь обыкновенный бандит. Так что мне делать, Мария?

— Прежде чем ответить, я должна разобраться со своей совестью — она мной командует. Ты мне тоже чем-то нравишься. А веки потом пришить можно. Но не советую пока меня отпускать. После того, как вы тут людей кислотой обливали, я тебя в покое не оставлю.

Мы помолчали.

— Я ведь не обливал, — тихо заговорил он. — Хотя, ты права, понатворил я много

всякого. Я совесть-то давно в себе приглушил, чтобы не мешала бабки зарабатывать.

— Ничего, после смерти она тебе еще задаст жару, там от нее уже не спрячешься. Будет тебя на медленном огне жечь, а исправить что-то уже не сможешь, поздно будет.

— Ты в Бога веришь, что ли?

— Не в Бога, а в совесть. У меня храм внутри находится, и я частенько туда хожу молиться и исповедоваться.

— Ты меня все больше поражаешь, Мария. Может, дашь мне шанс? Я, честно говоря, всегда хотел быть таким, как ты, но не знал, как это сделать, учителя хорошего не было. Наверное, у каждого человека должен быть свой Учитель в жизни. А у меня был полковник.

— Вставай и убирайся, — я отвернулась.