Представитель закона в свою очередь пожал плечами.

— Все не так просто, как вы полагаете, дружище; вам дали неделю, чтобы вы подготовили ответы и возражения для своей зашиты, но вы этого не сделали, и вам придется сегодня же убираться отсюда.

— Убираться отсюда?! — воскликнул рыбак, в голосе которого прозвенела угроза.

— Да, и если вы не захотите уехать по доброй воле, мы заставим вас это сделать.

— Черт побери! — вскричал Франсуа Гишар. — Не смейте входить в мой дом, не то я раскрою вам голову топором!.. Ах, негодяи! Они сейчас разбудят мою бедную жену.

— Не пытайтесь сопротивляться, это бесполезно, — заявил судебный исполнитель, — вы же видите, что сила на нашей стороне.

— Не церемоньтесь с этим бездельником, — вмешался один из лесников, — если он будет сопротивляться, за нами дело не станет.

Лесники взвели курки своих ружей. Франсуа Гишар собрался было броситься на них, но вспомнил о Луизон — если бы его убили, ей непременно пришел бы конец. Поэтому он сдержал гнев и принялся рвать на себе седые волосы.

— Боже мой! Боже мой! — причитал он. — Разве вы не слышали, что там, в доме, умирает женщина.

— Ну и что же! — ответил один из лесников. — Дьявол — искусный лекарь, он не бросает в беде своих слуг.

Рыбак не обратил внимания на это язвительное замечание.

— Позвольте мне остаться в моей лачуге еще неделю, — попросил он, — через неделю судьба Луизон будет решена. Если Господь призовет ее к себе, я с большой охотой покину эти старые стены, а если он не заберет у меня жену, я, по крайней мере, успею подыскать для нее другое пристанище.

В голосе рыбака было столько затаенных, с трудом сдерживаемых слез, что судебный исполнитель, казалось привыкший к подобным сценам, невольно почувствовал жалость к нему; он повернулся к сопровождавшим его лесникам, как бы спрашивая, не предоставить ли этому несчастному небольшую отсрочку, о которой он просит.

— Нет! — резко возразил их предводитель. — Его светлость приезжает завтра в Ла-Варенну на охоту, и надо очистить это место от всякого сброда! Исполняйте решение суда!

— Я повторяю, вы сюда не войдете! — вскричал Франсуа Гишар.

— А это мы сейчас увидим, — ответил тот же человек. И тут из дома донесся голос проснувшейся Луизон.

— Франсуа! Франсуа! Что там происходит? — спрашивала она. — Почему ты споришь с этими господами? Иди сюда, ко мне, не оставляй меня одну, мне так страшно!

От этих жалобных слов у бедного рыбака помутился разум; в его ушах зазвенело, множество сверкающих искорок поплыло у него перед глазами, и он окончательно потерял голову.

— Ах вы подлые трусы! — взревел Франсуа. — Вы хотите убить мою жену, и всемером нападаете на одного! А я вам говорю, что вы все равно сюда не войдете! Если кто-нибудь сделает хотя бы шаг, это будет последний шаг в его жизни.

С этими словами рыбак загородил дверь, потрясая топориком, которым он обычно рубил дрова. Самые решительные отступили назад. Один лишь Симонно, подстрекаемый наследственной ненавистью к Гишарам, устремился вперед. Занесенный топор обрушился не на лесника, а на ружье, которым тот пытался нанести удар противнику, и разрубил его пополам чуть пониже приклада, так что оружие выпало из рук Симонно. Всеобщее смятение было так велико, что две лаявшие собаки умолкли и разом грянули два выстрела; свинцовые пули, пролетев мимо рыбака, оставили две вмятины на створке двери, перед которой он стоял.

Из хижины в ответ на эти залпы послышались громкие вопли умирающей и крики малышки Юберты, заплакавшей от испуга.