– На Красноказарменной, – Геннадий пожал плечами, – в возрасте детей не разбираюсь, лет пять, наверное. Ладно, поеду, еще раз поздравлю новобрачных.

Гена распрощался с Константином, стены особняка нестерпимо давили, хотелось как можно быстрей оказаться на воздухе.

Стрельцов подошел к окну, облокотился на подоконник, смотрел как Гена торопливо идет по дорожке, запрыгивает в джип…

– Щенок! Акции он никогда не продаст. Мы еще посмотрим. – процедил раздраженно. Вернулся к столу, вальяжно развалился в кресле, достал телефон, набрал номер.

– Приветствую! У меня новости. Нет, акции не уступает. Требует аудиторскую проверку провести. Сейчас не об этом. Нужно прощупать девку, которую мы в Геленджике разрабатывали, когда хотели Генку на Нельке твоей женить. Да ту самую, которую соседка за пятьсот баксов слила. Она кажется на Красноказарменной живет? Пробей о ней все, по своим каналам. Если предположение подтвердится, на щенка можно надавить. А кто говорил, что у него нет слабого места? Информацию получим. подумаем, как воспользоваться… Д аа, девке тогда повезло, Генка поверил, запасной вариант с порошком не понадобился. Только Нелька твоя – дура, женить не смогла. – Стрельцов сам не понял, засмеялся он сейчас, или просто оскалился.

Глава 7

– Мам, а с тобой нельзя? – Мишка без особой надежды в голосе интересуется, ответ заранее знает.

– Сынок, я ненадолго. Вернусь, если будешь нормально себя чувствовать, немножко во дворе погуляем. Достань, пожалуйста, сапог, я его кажется в обувную тумбу сунула.

Мишка грустно вздыхает, лезет за сапогом…

– Мам! Кожа окаменела! И сморщилась…

Мне плохо становится. В обморок не падаю, но почти на грани. Единственная более менее приличная зимняя обувь безнадежно испорчена. Сама виновата! Нырнула ногой в лужу с реагентами, домой приехала, сапог тупо сушиться отправила. Даже протереть не удосужилась. Стою посреди прихожей, пытаюсь сообразить, в чем теперь ехать к Татьяне в офис…

– Мам! Ты не расстраивайся, давай другие сапожки найдем, – Мишка бросается к платяному шкафу, заныривает с головой.

– Мишаня, там отродясь не было обуви, – констатирую убитым голосом.

Про себя думаю, придется померзнуть в кроссовках, они не по сезону, но по крайней мере выглядят пристойно, не то, что раздолбанные дутики.

– Ух ты! Мамочка, смотри, что я нашел! – Мишка выныривает с чучелом дикой утки в руках. Сто лет назад папаша одного из учеников, подарил эту утку бабушке.

– Мам! Ты говоришь, козу на балконе нельзя держать. Оказывается, у нас птица жила, пока не засохла.

– Мишань, прости мой хороший, меня на работе ждут, давай как вернусь…

– Мамочка, а сапожки? Я поищу.

– Беги к бабуле, я разберусь.

Выпроваживаю сына из прихожей, достаю с антресолей коробку с кроссовками. Ничего, с джинсами будет смотреться неплохо… Жалко куртка сильно поношенная, выбора нет, надеваю пальто. Жизнь прекрасна. И плевать, что розовые кроссовки к коричневому шерстяному пальто не подходят. Когда нибудь, по возможности обновлю гардероб.

Вылетаю из дома в ранние зимние сумерки, должна была раньше поехать, Татьяна после нашего с ней разговора, через пять минут снова позвонила, попросила быть к шести. Что то там у нее случилось....

Напротив подъезда чуть не врезалась в странного типа, я извинилась, а он под нос что то нечленораздельное буркнул и отвернулся в сторону. Добралась до тропинки, ведущей к станции метро, развернулась к дому, чтобы Мишке рукой помахать, если торчит в окошке… Мишки в окне не видно, странный тип, стоит на месте, мне вслед смотрит.