— Мне жаль, — сказал он, извиняясь скорее за то, что выросло из их отношений прямо у него под носом, чем за то, что он собирался сказать. — Мы не собирались жениться, я думал, ты об этом знаешь… Именно поэтому наши отношения были прекрасны.

Он слышал ее дыхание на другом конце линии, ему хотелось оказаться с ней лицом к лицу, объяснить все без посторонних ушей, жадно ловивших каждое слово.

— Да ничего, все в порядке, — сказала она, и он почувствовал напускную легкость ее тона, представил влажный блеск в ее глазах.

Дэниел покачал головой. Все было не в порядке. Он причинил ей ужасную боль, но это не означало, что он мог сказать «да» и обречь их на ужасную ложь, которая в конце концов сделала бы их обоих несчастными. Он должен был отпустить ее, чтобы она нашла мужчину, который дал бы ей то, чего она хотела.

— Я не могу, Джорджия. Ты знаешь, почему я не могу сказать «да».

На миг установилась ужасная тишина, затем снова заговорил диджей, нервно посмеиваясь и стараясь сгладить ситуацию. Дэниел не слышал ничего из того, что он произнес. Не заметил он, и как в его ушах зазвучала музыка.

Он схватил еще не присыпанную землей венерину мухоловку в пластиковом горшке и швырнул в стену оранжереи, где росли хищные растения. Осколки горшка разлетелись в разные стороны, а хрупкое растение упало на пол с едва различимым глухим звуком. Размазавшийся по стеклу компост осыпался дождем.

Полдюжины пар любопытных глаз уставились на Дэниела из разных частей питомника. Должно быть, они подумали, что глава отдела тропических растений сошел с ума.

Могло быть и хуже: возможно, они тоже слушали радио.

Дэниел закрыл глаза, провел рукой по волосам, забыв, что его руки еще в торфе, и громко выругался. Подняв веки, он посмотрел на застывших подчиненных, крикнул: «Что?» — и все человечки разом расползлись по своим норам.

Боже, как он ненавидел День святого Валентина!

Дэниел наклонился и замер, касаясь рукой похожей на бумагу трубочки Sarracenia. Солнечные лучи сквозь стеклянную крышу согревали его спину, посетители, как обычно, осматривали экзотические растения оранжереи имени принцессы Уэльской — одной из оранжерей садов Кью. В общем, это был обычный мартовский день.

Несмотря на это, волоски на руках и на затылке у Дэниела встали дыбом.

Он поднялся и оглянулся, стоя в огромной оранжерее с десятью контролируемыми климатическими зонами. Ему показалось, что кто-то наблюдает за ним.

После неудачного предложения Джорджии за прошедший месяц Дэниел не раз обнаруживал, что находится под прицелом объектива папарацци. Но это еще не все, казалось, на него смотрели со всех сторон, наблюдали и осуждали.

До того как болезнь сестры заставила Дэниела вернуться в Лондон, ему нравилось работать в филиале садов Кью на Мадагаскаре, охотиться на острове за семенами, отыскивать редкие растения, собирать эти сокровища, обнаруживая почти исчезнувшие виды. Но повышенное внимание со стороны медиа заставляло его чувствовать себя скорее жертвой, чем охотником.

Дэниел закончил осматривать цветки в белую и зеленую крапинку и перешел из зоны плотоядных растений умеренного климата в зону растений влажных тропиков. Там росли тепло- и влаголюбивые тропические виды и была огромная коллекция хищных цветков-кувшиночников зеленого и теплого фиолетового цвета. Дэниел стал методично осматривать перепутавшиеся усики в поисках засохших соцветий, которые следовало удалить, и искать больные и пораженные паразитами растения.

Тогда-то он и услышал это.

— Ты говоришь, он похож на Харрисона Форда? — спросила женщина громким шепотом. — Я бы не сказала, скорее на героя из сериала про шпионов на Би-би-си.