МГ: Вы что-то хотели сказать насчет Стюарта Герцога.

КМ: Нет, не хотела.

МГ: Нет, хотели.

КМ: Нет, не хотела. На самом деле не хотела.

МГ: Кейт, наш разговор записывается на магнитофон, не забывайте. Если хотите, можно открутить пленку назад и послушать. К тому же Мириам все записывает. Мириам, зачитайте, пожалуйста, последние слова Кейт…

КМ: Ладно. Я просто начала говорить… что все в нашей газете очень любят мистера Герцога. Среди сотрудников он чрезвычайно популярен.

МГ: Кейт, вы ничего не перепутали – вы ведь говорите о Стюарте. Стюарта никто не любит. Но какие у Иды были с ним проблемы?

КМ: Она мне не сказала. Если миссис Лопес решала, что кто-то не достоин ее десертов, то все. Их просто… понимаете… их просто лишали сладкого.

МГ: И что же? Случай с моим братом стал последней каплей?

КМ: Ну, у нее было несколько устных предупреждений, и мы отправили ее на тренинг по обслуживанию клиентов. Несколько раз отправляли. Но, как я понимаю, это не подействовало. Иногда требуется больше, чем пара тренингов. Нельзя ко всем сотрудникам подходить с одинаковой меркой. Вот вы бы хотели, чтобы вас считали точно таким же, как остальные юристы, мистер Герцог?

МГ: Митч. Зовите меня просто Митч. Мне кажется, некоторые уже так и считают.

КМ: Я могу понять, почему миссис Лопес сделала то, что сделала. Понимаете, иногда даешь, даешь, даешь, а люди просто берут и берут, и берут, и начинаешь думать, что уже ничего не получишь взамен, никакого признания, хотя бы такой крохи, как: «Да, я хочу быть с тобой до конца жизни, а не только до тех пор, пока не появится кто-то лучше, и да, я бывший наркоман и живу одним днем, но я точно знаю, что хочу, чтобы ты была в моем будущем». Да только такого не дождешься. И вот ты уже осматриваешь конуры в Хобоконе за тысячу сто в месяц, а какой-то домовладелец по имени Рон не хочет тебе даже перезвонить… и… то есть… Я о чем…

МГ: Я понял, что вы хотите сказать.

КМ: Да, так я о пироге.

МГ: Точно. О пироге.

КМ: Да. Миссис Лопес обычный человек. И, как и всем, ей хочется, чтобы люди уважительно относились к ее нелегкому труду. А если они берут ее пирог и, даже не сказав «Как вкусно», просто лопают его и…

МГ: Понимаю, это может раздражать. Если ты все время поставляешь… пироги и не получаешь положительных откликов…

КМ: Точно! Ведь как же тогда думать о будущем? Откуда вам знать, что люди и дальше захотят есть ваши пироги? Предположим, они станут известной рок-звездой или еще кем-то. Да им везде начнут предлагать пироги. Если они не пообещали есть только ваши пироги, то что вам остается?

МГ: Вполне обоснованные сомнения в собственной ценности.

КМ: Вот именно! Вы поняли, к чему я веду? Я хочу сказать, неудивительно, что она не выдержала. Я о миссис Лопес.

МГ: Да. Миссис Лопес.

КМ: Тогда вы понимаете, что я хочу сказать? Несправедливо увольнять человека, если у него выдался тяжелый день. К тому же без всякого предупреждения. Нуда, конечно, она была на испытательном сроке, но все равно ей должны были сначала выдать письменное предупреждение. Чтобы она была в курсе. И вот если бы она и после этого провинилась, тогда мы могли бы уволить ее. Но уволить вот так просто, за то, что она не дала кому-то пирога…

МГ: Да, теперь я вас понял. Значит, письменного предупреждения не было?

КМ: Нет, только устное. Не то чтобы я считала, что «Джорнал» неправильно уволил миссис Лопес. Я бы такого никогда не сказала. Мне нравится здесь работать, и я никогда не скажу ничего порочащего «Джорнал».

МГ: Не надо так пугаться, Кейт. Ничего из того, что вы говорите здесь, не дойдет до вашего начальства.

КМ: Да, но ведь ТОД, то есть Эми, невеста вашего брата.

МГ: Ее здесь нет.