– А Зеленский что?

– У Зеленского гордость в попе играет! – поморщился Боцман. – Да, говорит, далековато зашли, но ничего страшного.

– Гордость у него… – кок сделал вид, что сплюнул. – А был бы у нас труп?!

Наступила тишина. Молчавший до этого Муромцев хлопнул ладонью по столу:

– Хорош виноватых искать. Что делать будем? Предложения? Темир!

– Пожурить и отпустить, – развел руками радист.

– Выпороть, – мрачно пошутил Козулин.

– Списать! – настаивал кок.

Муромцев перевел на него тяжелый взгляд.

– Нафаня, вот скажи мне: если я их спишу, сколько человек у нас сойдет в порту?

– Два.

– Неправильно считаешь.

– Почему это?

– Потому. Думаешь, жены дальше поплывут?

– Про жен-то я забыл… – пробормотал Афанасий.

– А я помню. Значит, сойдет у нас не двое, а четверо. Минус четыре человека из восьми – это половина. Деньги я им верну, так?

Афанасий молчал.

– Конечно, верну. У них двухнедельный тур оплачен, а не однодневный. Получается, половина всей суммы – псу под хвост. А ты знаешь, как у нас обстоят дела с финансами.

Иван Козулин отвернулся и стал снова смотреть в окно.

– Знаешь, Нафаня?

– В общих чертах, – неохотно пробормотал кок.

– Ты в общих, а я в конкретных. Так вот сообщаю тебе со всей возможной конкретикой, Нафаня, что дела наши обстоят хреново. Не окупаем мы себя, дорогой. Сидим в минусе. Вон, Яков может тебе подтвердить и всю бухгалтерию предоставить.

– Не надо мне бухгалтерию…

– Тогда верь на слово. Мы не можем списать двоих, а по факту – четверых. И без того на салфетках экономим.

– Зачем на салфетках? На туалетной бумаге эффективнее! – не оборачиваясь, подал голос Козулин. – Установить гальюн на носу, не декоративный, а натуральный. И пускай над волнами гадят, аки птицы.

Муромцев просверлил его взглядом, но доктор сидел вполоборота и капитанского гнева не почувствовал.

– Короче, так, – подытожил Муромцев. – Обоих оставляем, но разъяснительную работу нужно провести – это раз, и на будущее инциденты подобного рода исключить – это два.

– Линьков всыпать… – мечтательно прошептал кок.

– Разъяснительная работа на тебе, Яков Семеныч, – не обращая внимания, закончил капитан.

Боцман кивнул и тронул Козулина за плечо:

– Иван, как уши-то у нашего героя? Не повредил я ему ничего?

– В голове погудело и, говорит, сблевал пару раз. Ему, козлу, только на пользу.

– Ваня! – рассердился Муромцев.

– Молчу, молчу!

Козулин сгреб бороду в ладонь и прижал к губам на манер кляпа.

– Ты еще пожуй ее!

На том совещание и закончилось.

Маша страдальчески закатила глаза. Хорошо хоть муж не просит повторить драку на палках.

– Он так быстренько подбежал… – изобразила она движения Якова Семеныча. – Как колобок с ножками! И вот так – ух! Раз! Шмяк!

– Эй-эй, потише! – Сергей перехватил ее ладони. – Хочешь, чтобы у тебя был глухой супруг?

Маша недоуменно воззрилась на него.

– Если хлопнуть правильно, могут лопнуть барабанные перепонки, – пояснил Бабкин.