На обед решено было выделить полчаса, не больше. И даже их мне было жалко.

— Не унывай, Галюша, все будет хорошо, — подбодрил меня Григорий Сергеевич, когда я в очередной раз «зависла» с бутербродом в руке.

— Думаете, ему понравится? — страдальчески посмотрела я на прораба.

— Иначе и быть не может, — уверенно кивнул он. — Мне уже нравится, — растянул губы в подбадривающей улыбке.

— А работа ваша вам нравится? Я имею в виду здесь, — обвела я взглядом холл, на пятачке которого, обогреваемом калорифером, мы и обедали.

— Работа как работа, — пожал плечами Григорий Сергеевич. — Ничего другого я не умею делать. Уже, почитай, двадцать лет в этом бизнесе.

— Да бизнес-то отличный. Только вот заказчики… попадаются разные, наверное, — деликатно увильнула я от прямого обличения Громова. — Часто вас заставляют тут все переделывать?

— Ну все — громко сказано, — рассмеялся прораб. — А вот местами приходится. Частенько, честно говоря, и нервы мои тоже не железные. Но этот заказчик платит исправно и хорошо. В таких случаях грех жаловаться, как говорится.

— Ну да… — протянула я, вспомнив, что время бежит, обед заканчивается, а бутерброд я так и не съела.

И снова усталость давала о себе. А все нервы, как ни крути. Даже вдруг выпить захотелось, хоть обычно я и не практиковала такой способ расслабиться.

Мы все успели! И без пяти минут шесть я совершала обход отделанной теперь уже спальни с проверкой на предмет малейших недочетов. На мой взгляд, все было просто идеально, ребята постарались на славу, за что я им была безумно благодарна. Только вот…

— Эх, помыть бы стекла, да времени нет, — вздохнула я, стоя напротив панорамного окна, стекла которого были местами заляпаны строительной грязью. Дверь я сама лично отдраила, и та теперь блестела новизной и красным деревом.

За эту дверь, если честно, я больше всего переживала, потому как она единственная не вписывалась в общую серую гамму. Но так я поступила намеренно — ведь должно быть хотя бы одно яркое пятно во всей этой пусть и стильной, но серости.

Приемку работы мы вели вместе с Григорием Сергеевичем, отправив ребят переодеваться. Слава богу, и этот день подошел к концу. И очень хотелось, чтобы и завтра меня тут ждала работа, пусть она и обещает стать изнурительной.

Ответить прораб не успел. За него это сделал другой — Громов, голос которого раздался от входной двери. Мы не слышали, как он появился. А я и не ждала его раньше половины седьмого, как было обговорено.

— Мыть окна — не ваша забота. Это сделают профессионалы.

Я дернулась как от удара и развернулась на сто восемьдесят градусов.

— Мы закончили, — с перепугу отрапортовала.

— Вижу, — насмешливо отозвался Громов, мазнув по мне взглядом, полным презрения.

И сразу же в душе зашевелился гаденький червь сомнения — моя работа, двухдневный адский труд и не только мой ему не нравится.

— Оставьте меня одного, — обратился хозяин коттеджа к нам с прорабом.

Да с радостью! Я практически пулей вылетела из комнаты, испытывая острую необходимость отдышаться где-нибудь, где не будет Громова. Срочно нужно собрать все мысли во единое, чтобы достойно выслушать оглашение приговора, каким бы тот ни стал.