– Вы знаете адрес Чебаковой?

– Лицейская, пятьдесят четыре, квартира двенадцать. Могу и телефон дать.

– Это было бы замечательно, – сказал Алискер, вынимая записную книжку и авторучку.

– Двадцать четыре, семьдесят один, сорок два.

– Спасибо. Вы считаете, что нелады с Чебаковой были единственной причиной нервозности и плохого настроения Федорова?

– О других причинах, если они и были, я не знаю. Хотя в последнее время у него и в игре были сбои, – Рудольф поднялся с дивана, – вы извините, мне нужно на тренировку собираться.

– Я вас подвезу, у меня внизу машина, – любезно предложил Алискер, – Светлана Чебакова живет одна?

– Нет, с родителями, папаша ее – крутой бизнесмен, а мать – домохозяйка.

– У Димы было много друзей?

– Знакомых было много, а из друзей, пожалуй, только Андрей Зернов, они в одном классе учились. Димка и меня с ним познакомил.

– А чем занимается Андрей?

– Он в этом году заканчивает экономический.

– Спасибо, Рудольф, собирайтесь, я подожду вас в машине.

Мамедов запустил двигатель, набрал номер конторы и, дождавшись соединения, снял трубку.

– Товарищ майор, лейтенант Мамедов на проводе. Разрешите доложить обстановку?

– Кончай хохмить, Алискер, – улыбнулась Вершинина, – что у тебя?

– Ганке с Антоном-младшим я оставил опрашивать соседей Федорова. Я поговорил с его тренером и одним из спортсменов, которые с ним тренируются, сейчас снова еду в спортзал.

– Когда освободишься?

– Думаю, часа через полтора-два.

– Ты обедал?

– Конечно, – уверенно соврал Алискер.

– Ты уверен? – засомневалась Вершинина.

– Хотите, я перечислю все блюда, которые мне подавали? – весело спросил Мамедов.

– Ладно, гурман, отбой.

– До вечера, Валентина Андреевна.

Через пять минут они с Рудольфом уже ехали на тренировку.

Сочные удары ракеток по мячу сливались в один вибрирующий гул, втягиваясь, как воронкой, тишиной огромного теннисного зала. Миновав тяжелые темно-синие кулисы, которые отгораживали корты от остального пространства зала, Мамедов увидел играющих теннисистов.

На первом корте разыгрывалась подача, на втором – шла борьба у сетки, на третьем шла микстовая партия.

– Вы уже здесь? – Мамедов узнал голос Фадеева.

Тот, с сумкой через плечо и с полдюжиной ракеток подмышкой, подошел к нему сзади.

– Рома, резче удар должен быть, резче, – крикнул он одному из игроков.

Мамедов посмотрел на парня, которому адресовалось замечание. На скуластом лице Ромы застыло напряженное выражение, маленькие черные глазки горели каким-то недобрым огнем, ноздри мясистого носа раздувались как у норовистого жеребца, рот был приоткрыт, нижняя губа – выпячена.

– Блин, – ругнулся он, пульнув очередной мяч в сетку и вытирая потную ладонь о тренировочные штаны.

Засунув пальцы правой руки за воротничок синей футболки, он сделал движение головой в духе восточных танцовщиц, только не вправо-влево, а вперед-назад. Потом подобрал мячи, один из них сунул в карман штанов, и, сутулясь, подпрыгивающей походкой пошел на подачу.

– Это Сулейманов? – Мамедов кивнул в сторону Романа.