Мы перепрыгнули через упавшего сервитора, пробежали через торговый зал и понеслись по другому коридору к двери. Это была дверь на улицу Гельдер.

Она была наглухо заперта.

В помещениях позади нас собралась целая толпа сервиторов. Они готовились к нападению.

— Отойди назад и закрой лицо, — потребовал Проклятый.

Он поднял револьвер, взвел курок, позволявший использовать заряд из центральной камеры барабана, и навел оружие на дверь.

Центральную камеру револьвера Ламмарка обычно заряжали патроном с картечью, или разрывной пулей. В нашем случае было второе. Нижний ствол револьвера выстрелил с еще более тяжким и оглушительным грохотом, чем верхний, меньшего калибра. Разрывная пуля в щепки разбила ручку и кусок двери вокруг нее, выведя из строя замок и защитную установку, стрелявшую смертельными электрическими разрядами.

Он пинком распахнул дверь, и мы вылетели наружу.

Внезапно он перешел на шаг и сунул пистолет в кобуру под курткой.

— Иди, — произнес он. — Не беги. Иди.

Я пристроилась за ним, стараясь держаться примерно в шаге позади.

Случайные прохожие шарахнулись в сторону от разбитой двери, поднялась суматоха, прозвучал сигнал тревоги. Сервиторы высыпали на улицу, вертя головами и стараясь обнаружить нас своими аудио- и оптическими рецепторами. Немедленно собралась толпа зевак, привлеченная неожиданным событием.

Мы скрылись в этой толпе, высоко держа головы, спокойные и безразличные, словно нам ни до чего нет дела. Внимание к нам могла привлечь разве что одна деталь — мы не остановились поглазеть на то, что творилось на улице, как это делали все прочие.

Сервиторы не преследовали нас. Приближающийся звон колокольчиков и свистки возвестили о прибытии городской охраны. Блэкуордсы явно не хотели, чтобы широкая публика узнала об их неудаче. Их клиенты ценили свободу выбора, конфиденциальность и приватность. Вряд ли они остались бы частыми посетителями заведения, ставшего источником скандала и беспорядков.

Мы спустились по улице Гельдер, пересекли переулок Пандовер, а потом повернули в переулок Беска. Мы оказались перед широко открытыми воротами, окованными стальными полосами — ворота вели во двор прачечной, и мы, войдя внутрь, остановились за стеной, где никто не мог нас видеть.

Я обнаружила, что по-прежнему держу в руке маленькую синюю книжицу. Я выдернула иглу, застрявшую в страницах, и обнюхала ее острие.

— Настойка Морфеула, — произнесла я. — Они хотели, чтобы я уснула. Но это, в общем-то, и к лучшему: если бы там был яд, Блэкуордсу пришел бы конец.

— Когда он проснется — всем будет тяжко, — заметил Проклятый. — Думаю, он постарается найти тебя.

Я выбросила иглу и спрятала книжку.

— Спасибо за помощь, — сказала я.

— Это еще не все, — ответил он. Сейчас он старательно перезаряжал свой Тысячник — выдвинул барабан, открыл его и помещал в него патроны, доставая их из кармана куртки.

— Не надо мне об этом…

— Я должен отвести тебя к Эвсебии. Она мне так сказала.

— Тогда просто скажи, где ее найти, и я пойду к ней, — ответила я. — Просто…

— Она не сказала, могу я дать тебе эту информацию, или нет, так что, я тебя отведу, — решил он.

— Я настаиваю…

— Это ни к чему. Ничего другого я все равно не предложу.

— Ты вообще можешь дать мне хоть раз договорить? — поинтересовалась я.