Белинский уже потянулся было к часам, но тут же в буквальном смысле слова схватил себя за руку. Он же не просто на вызов приехал, а на место преступления! Не в первый раз, между прочим. А ведет себя как дилетант, студент-практикант какой-нибудь. Да его потом менты за хрип возьмут, если поймут, что он трогал вещи в квартире. Еще и отпечатков пальцев насажает. Повезло, что сегодня он дежурит один, фельдшерица Люба не вышла на работу – приболела, а другого фельдшера Белинскому не дали. Ему не привыкать работать одному, особенно в горячее летнее отпускное время, а эта безответственная молодежь, фельдшеры, определенно насажала бы на месте преступления лишних отпечатков!

Надо как можно скорей набрать 02. Пусть приедут те, кому по долгу службы положено заниматься такими делами и с полным на то правом трогать и щупать все, что находится в квартире.

Белинский шагнул к тумбе с телефоном – и нечаянно пнул небольшой аккуратный портфельчик, валявшийся на пути. Портфельчик отъехал в сторону. Замочек, видимо, был расстегнут или неисправен, потому что крышка расстегнулась и из портфельчика веером вывалились исписанные листочки.

Вид этого портфельчика и торчащих из него исписанных листочков что-то напомнил Вениамину. До такой степени напомнил, что он присел над портфелем на корточки, на всякий случай спрятав руки за спину, хоть сидеть на корточках с руками за спиной – не самое удобное занятие. Он не собирался ничего трогать, хотел просто посмотреть.

Разглядел листки – и поднял брови, удивляясь. Это были анкеты, с какими сейчас, в разгар кампании по выборам мэра, бегали по домам агитаторы. Не далее как позавчера вечером к Веньке домой приходил кареглазый парень лет этак под тридцать – агитатор... Между прочим, с неприятным чувством вспомнил Белинский, этот парень чем-то походил на человека, остывавшего на диване. Тот же цвет волос, то же худощавое сложение, небрежно-элегантный прикид, вот только у мертвеца щеки были покрыты модной щетиной, в то время как агитатор обладал изысканным клочком волос под тщательно выбритым подбородком. И был он весь такой франтоватый, что жена Белинского Инна, открывавшая дверь, немедленно принялась строить ему глазки. У них, у Белинских, существовало такое разделение труда: муж автоматически строил глазки всем хорошеньким женщинам, ну а жена, соответственно, – всем интересным мужчинам.

Увы, Инне не повезло, даром что она была красотка, каких мало, и редкая особь мужского пола могла остаться равнодушной к ее аквамариновым очам. Агитатор оказался как раз таким исключением из правил. Сдержанно улыбнувшись Инне и маячившему за ее спиной Вениамину, он засиял, завидев в дверях кухни тещу Вениамина Белинского, Алевтину Васильевну (женщину моложавую и еще хоть куда!), ринулся к ней – и... Нет, ничего такого: парень всего-навсего битый час донимал мадам расспросами насчет ее политических симпатий и антипатий. Оказывается, у агитаторов была разнарядка, с кого и в каком количестве снимать опрос: столько-то мужчин от тридцати до пятидесяти, столько-то – женщин от сорока и выше. И все в этом же роде. На сей раз у парня с бороденкой возникла потребность именно в женщине под шестьдесят, вдобавок она должна быть обязательно пенсионеркой. Парню повезло, что идеальная кандидатура нашлась именно в квартире Белинских. И он дорвался до дела, оказавшись сущим трудоголиком! Чудилось, он вообще никогда не уйдет.