Уильям Теккерей. Парижские письма
Париж, суббота, 29 июня, 1833 г. Надо признаться, что образцовейшая в мире газета - "Национальный стандарт" - носит весьма нелепое, невыразительное и лишенное смысла название. "Национальный стандарт" - да что же это такое? Так можно назвать и газету, и меру бренди, стяг короля Уильяма и знамя короля Кобетта. Не лучше ли последовать примеру французских газет и выбрать заголовок поприметней, подумали мы, узнав о новой газете, которая скоро начнет выходить в Париже: "Некролог. Журнал смертей". Этот прелестный заголовок, полный романтики и меланхолии, как нельзя более подходит для сентиментальной газеты, на титульном листе которой изображена погребальная урна, а все страницы обведены красивой траурной каймой. О, смерть! О, жизнь! О, jeime France {Молодая Франция (франц.).}, какой триумф изысканности и искусства! Вообразите, что каждое утро к завтраку вы получаете: "Траурную смесь", "Листок гробовщика", "Саван и кости", "Погребальный вестник" "Заступ, или Спутник могильщика", откуда узнаете о самых фешенебельных кончинах, убийствах, самоубийствах и смертных казнях в Европе. Сколь приятное занятие читать эти повременные издания для впавших в меланхолию молодых людей и чувствительность юных леди! К тому же оно и познавательно, и в то же время душещипательно, а кроме того (как говаривал Фигаро), при жизни ты абонент, а после смерти клиент. Ноябрьские самоубийства у нас на родине - главный источник вдохновения французских юмористов; они убеждены, что Лондонский мост только для того и построен, чтобы с него бросались в Темзу, а фонарные столбы расставлены на улицах нашей столицы вместо виселиц; в действительности же, подобному употреблению фонарных столбов мы научились у французов; да и по части самоубийств первенство, несомненно, принадлежит им. Чуть ли не каждое утро с полдюжины молодых людей "asphixient" {Отравляются газом (франц.).} себя, и тот же путь к успокоению обычно избирают малодушные и неимущие служанки, почитая его наиболее легким, скорым и надежным. Мне рассказывали, как некий солидный джентльмен, уже достигший своего шестнадцатилетия, и другой еще более пожилой, родившийся двумя годами раньше, оборвали свое земное существование, удушив себя угаром. Незадолго до этого они совместно написали драму, которая была с успехом представлена в Порт-Сен-Мартен, чем, по всей видимости, снискали себе несколько десятков франков и обессмертили себя (на пять-шесть вечеров) - предел честолюбивых, а также всех других мечтаний обоих драматургов. Упоенные успехом, наши юные мудрецы решили уйти из жизни, находясь в зените славы и блаженства. Предполагалось, разумеется, что сей последний подвиг своей возвышенностью окончательно причислит их к лику бессмертных. Способ, к которому они прибегли, не накладен - двух пенсов вполне достаточно, чтобы отправить на тот свет несколько сот молодых поэтов, запасшись смертоносным топливом, они взобрались на свой седьмой этаж, отгородились от мира и заперли окна. Когда спустя несколько часов дверь наконец взломали, души их вылетели вместе с дымом, и в комнате осталось только два трупа; уделом публики было восхититься ими и позаботиться о похоронах. Романтические французы оросили покойников слезами; у нас на родине им бы, пожалуй, досталось по доброму колу на брата. Но мир их праху! Я ничуть не сомневаюсь, что к этому времени они уже весьма уютно расположились в той части небес, где встретят Катона, Аддисона, Юстаса Баджелла и прочих склонных к самоубийству философов; а рано или поздно Листона, Тальма и всех великих трагиков. Мне захотелось узнать фамилии бедняг и название их трагедии. Но мой рассказчик забыл и те и другое. Вот продолжительность славы. Театры процветают; каждый из них радует в этом сезоне публику какой-нибудь блистательной новинкой. В "Амбигю Комик" идет назидательное представление "Валтасаров пир". |
