— Да, конечно. Когда у них заканчивается сезон?

— Тридцатого октября.

— Так зачем ты меня дергаешь по этому поводу? Сама ведь знаешь, что мы закрываемся первого октября.

— Ну я просто подумала…

— Никаких исключений, Шарлин!

— Хорошо, так ему и передам, — надувшись, пробормотала помощница.

Хейли поняла, что незаслуженно обидела девушку, сорвав на ней свое плохое настроение, и поспешила загладить вину:

— Прости, Шарлин, — примирительным тоном проговорила она. — Дай мне его телефон, и я сама поговорю с ним. Извини мою грубость, такой уж сегодня выдался день.

— Да ладно, ничего. Это духота во всем виновата.

Однако Хейли знала, что причиной ее рассеянности и дурного настроения явилась вовсе не духота, а серые с дымкой глаза, затененные густыми ресницами. Они неотступно стояли перед ее внутренним взором, не позволяя сосредоточиться на работе. Да и не только глаза. Хейли до сих пор ощущала прикосновения ласковых ищущих губ, широкой крепкой груди, мужественная сила которой все еще наполняла ее тело дрожью.

До сегодняшнего дня Хейли встречала немного мужчин, которые бы всерьез интересовали ее, и уж точно ни один из них не занял в ее душе более или менее значимого места. А этот человек пытается проложить себе дорогу в ее жизнь и затем использовать ее. Что же в ней есть такое, что заставляет мужчин надеяться на легкую победу? Может, то, что Хейли легко попадает под чужое влияние? Или — слишком податлива? А может, она просто трусиха?

Ее всегда кто-то использовал. Родители — чтобы ставить в пример Элен. Элен — чтобы она выполняла за младшую сестру грязную работу и вытаскивала ее из всевозможных передряг. Друзья, которым она никогда не умела отказывать, даже за счет собственных лишений.

Жизнь то и дело доказывала Хейли, что люди — эгоистичны, расчетливы и никогда не откажутся воспользоваться слабостью и уступчивостью ближнего.

Однако нет худа без добра. Разочарования и ошибки стали для Хейли хорошей жизненной школой. Главное — она научилась быть независимой и оберегала это, — как собака — любимую кость. Она не намерена становиться чьей-либо вещью. Тем более — Тайлера Скотта.

— Вот здорово, Хейли! — завопила она, остановившись у окна.

Хейли открыла окно, чтобы они с Фейт могли переговариваться, не напрягая голоса. Ей было приятно наблюдать радость, которой лучилась девочка.

— Здорово — что?

— Папа сказал, что ты сегодня ужинаешь с нами.

В тот же момент из-за водяной шапки фонтана показался сам Тайлер Скотт. Лицо его светилось самодовольством, пиджак был небрежно перекинут за спину и висел на указательном пальце. Несколько шагов — и он уже стоял возле окна, обнимая Фейт за плечи.

— Привет, — бросил он.

Хейли хотелось закричать. Хитрая улыбка на его лице выводила ее из себя больше, чем все те гнусности, которых она от него наслушалась. Женщина уже была готова выпалить какую-нибудь резкость, но тут взгляд ее упал на Фейт, глядевшую на нее с явным выжиданием.

Слова застряли в горле у Хейли. Какое свинство! Для достижения своих гнусных целей Тайлер не брезговал использовать даже ребенка! Однако Фейт была так невинна и искренна, что Хейли устыдилась: разве может она обмануть ожидания девочки!

— Как твоя «пчелиная» болячка? Не болит? — обратилась она к Фейт, начисто игнорируя Тайлера.

— Не-а. Папа купил в аптеке мазь, как ты сказала, и сегодня утром у меня вообще ничего не болело. А ты и вправду соображаешь!

— По крайней мере пчелу я перехитрила.

Фейт довольно хихикнула.