Хейли надеялась, что ей удастся сдержать это обещание, но в данный момент главным было вытащить девчушку наружу.

— Вы… Вы честно никому не скажете?

— Если ты так хочешь — никому.

— Я стесняюсь. — Еще пара всхлипов. — И еще… мне больно.

Тревога Хейли начала уступать место любопытству. Она оглянулась, желая убедиться в том, что вопреки ее приказанию в туалет не вошел отец девочки.

— Что у тебя болит?

Послышался шорох одежды, затем щелкнула задвижка. Дверь открылась внутрь кабинки, и перед Хейли показалась девочка лет одиннадцати в теннисных туфлях и шортах. Руками она оттягивала майку у себя на груди. Темные волосы Фейт были стянуты резинками в хвостики, серые заплаканные глаза смотрели сквозь стекла очков. «Глаза — в точности такие, как у ее отца, — подумалось Хейли, и почти сразу пришла мысль:

— А почему, интересно, мне запомнился цвет глаз ее отца?"

— Привет, Фейт, — проговорила она и отступила в сторону, как бы приглашая девочку выйти наружу.

— Здравствуйте. — Девочка сделала шаг вперед и постаралась принять уверенную позу. Взгляд ее, впрочем, был устремлен вниз, на выложенный кафельной плиткой пол.

— Ты мне не расскажешь, в чем все-таки дело? Что у тебя болит?

Девочка облизнула губы, и Хейли заметила металлические скобки на ее зубах.

— Меня… Меня пчела ужалила.

— О господи! — взволнованно воскликнула Хейли. — А у тебя — аллергия на пчелиные укусы?

Фейт пожала плечами.

— Не знаю. То есть, наверное, нет. Конечно, я не умру и все такое. — Ее голос чуть заметно дрогнул. — Просто жжет очень… — тихо закончила девочка.

— Где она тебя ужалила?

— Да там, возле «Сайдуиндера». Хейли прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Это понятно. Я хотела спросить, куда она тебя укусила. В какое место?

— А-а… — понимающе протянула Фейт. Она кинула быстрый взгляд на Хейли и снова отвела глаза в сторону, а затем задрала майку — решительно, словно опасаясь передумать. — Здесь.

На маленькой грудке, которая только начинала формироваться, Хейли увидела небольшое покраснение. И только тут она сообразила: отец и дочь были вдвоем — без мамы, и когда девочку ужалила пчела, та просто постеснялась сказать об этом папе, чтобы не показывать, куда именно.

У Хейли защемило сердце. Она вспомнила пору своего собственного взросления и то, как стыдливо и болезненно относилась она к каждому новому изменению в своем теле.

Подойдя к раковине, женщина смочила водой кусочек туалетной бумаги и заговорила, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более беззаботно:

— Интересно, как этой пчеле удалось туда залететь?

— Я потянулась, чтобы потрогать флажок на ограде, а там растут кусты.

— Жимолость.

— Ага, они так здорово пахнут! Ну вот, наверное, она и залетела ко мне в рукав. — Губы девочки снова начали кривиться. — Как вы думаете, папа сильно будет меня ругать? Я, наверное, вела себя не очень…

Прижимая мокрую бумагу к больному месту на груди девочки, Хейли ободряюще улыбнулась и заверила Фейт:

— Наоборот, он, я думаю, будет рад, что дело всего лишь в одном пчелином укусе, тем более что тебе не очень больно. Но ты все равно не показывай ему. Мужчины не понимают, как мы, женщины, к этому относимся. Ты со мной согласна?

Широко распахнув большущие глаза, Фейт изумленно смотрела на красивую тетю, которая, казалось, понимает все на свете.