Коридорный остановился перед дверью семнадцатого номера, поставил саквояжи на пол и достал из кармана массивный бронзовый ключ с ромбовидной головкой. С головки на серебристой цепочке свисала кожаная бирка всё с теми же двумя цифрами. Коридорный вставил ключ в скважину, дважды провернул и нажал на ручку, имеющую форму львиной лапы. Дверь беззвучно отворилась.

— Ваши апартаменты, — учтиво сообщил коридорный. И протянул Марийке ключ. Девочка недоверчиво приняла артефакт. — Связаться с портье можно по телефону. Номер прикреплен к аппарату. Прошу.

Дети переступили порог своего «купе».

Тут же на стенах вспыхнули газовые лампы. Или не совсем газовые? Волшебники Стимбурга применяли хитрое колдовство для освещения своих домов, и газом пользовались далеко не все. Йордан вспомнил слова отца: не верь в магию, сынок. Всё, что ты видишь, имеет рациональное объяснение. Мы многое забыли, но ещё владеем кое-какими силами…

Коридорный занёс внутрь саквояжи гостей и поставил их подле стены. Приложив два пальца к форменной фуражке, проводник отдал детям честь и тут же скрылся за дверью.

Повисла тишина, в которую вплетался едва уловимый перестук колёс. «Вояж», не останавливаясь, мчался через Загорье.

Дети осмотрелись.

Их окружала просторная комната, задрапированная старинными гобеленами. На гобеленах сияли звёзды, медленно вращались рукава галактик и двигались легендарные пространственные корабли. Йордан не мог поверить собственным глазам — он впервые видел живые гобелены, хотя пару раз и слышал о них от мамы. Эти штуки были очень дорогими. Даже для их семьи.

Мебелью комнату никто загромождать не стал. Казалось, помещение специально готовили для юных путешественников. Двухъярусная кровать с деревянной лесенкой и выдвижными ящиками внизу. Два бесформенных мешковатых кресла. Стеллаж с книгами и свисающий с потолка макет аэроплана. Вишенка на торте — здоровенное окно с выходом на застеклённый балкон.

И проносящийся мимо город.

Бескрайний Стимбург. Город-мир, город-загадка, город-головоломка. Дома, улицы, площади, эстакады… От северных побережий, изрезанных фьордами, до южных регионов, в которых даже зимой можно ходить без котелка и плаща.

— Я буду жить наверху, — заявил Йордан и ринулся к кровати. Он моментально взлетел по ступенькам скрипучей лестницы и плюхнулся на застеленную клетчатым пледом поверхность. — Ты проиграла.

— Больно надо, — хмыкнула Марийка. Она устало приблизилась к кровати и присела на её краешек. Почему-то было грустно. — Надо вещи распаковать.

— Давай позже, — Йордан зевнул. — Спать хочется.

Они быстро разделись, влезли под одеяла и уснули под мерный шум движущегося состава. В то утро Йордан не видел снов — ни цветных, ни чёрно-белых. Только тьма, эхо колёсного перестука да гнетущее чувство потери. Вскоре исчезли все звуки, и ничего не осталось.

Разбудил Йордана просачивающийся в окно свет.

Так он подумал, но это была ошибка. В углу дребезжал телефон — лакированный аппарат с наборным диском и причудливо изогнутой трубкой, похожей на древнюю морскую раковину.

— Подними, — сказал Йордан.

— Сам поднимай, — сонно возразила Марийка. — Твоя очередь.

Йордан со вздохом выбрался из-под одеяла. У них с сестрой была договорённость. Тот, кто занял самое удобное место, открывает дверь гостям и отвечает на телефонные звонки. Так что пришлось топать к секретеру по холодному полу.

— Да, — Йордан приложил трубку к уху. — Костовы слушают.

— С добрым утром, — раздался вежливый мужской голос на другом конце провода.