Варя вскочила, пошарила на холодильнике, достала розовую салфетку, на который были записаны цифры. Розовую салфетку. Розовую, а не желтую. Если бы она была внимательней, она бы сразу заметила, что салфетка очень отличалась от тех, которые лежали в лотках. Варя быстро перессчитала их. Ровно четыре. Две – из ее лотка, две – из мужниного. Пятая, розовая, была явно лишней. «Молодец у меня папа, куда до него лейтенанту Коломбо! Такой простой вещи не заметил! Сразу бросился звонить!» – подумала она, снова усаживаясь за стол и принимаясь за пирог. Салфетки лежали у нее перед глазами – она разложила их на столе, как будто это помогало ей думать. Ей в голову пришла еще одна мысль – до этого отец тоже не додумался. Семь цифр, второпях написанных карандашом, могли означать вовсе не московский номер телефона, а питерский. Там тоже были семизначные номера. Отец вполне мог этого не знать – он был в Питере чуть ли не в студенческую пору своей жизни, знакомых и родственников в этом городе не имел и никогда туда не звонил. Но она-то могла догадаться!

Варя покончила с пирогом, вымыла посуду. Вода, как ни странно, все еще была тепловатая. Кошки, унюхавшие еду, снова были тут как тут и терлись о ее ноги. Но она не обращала внимания на это попрошайничество. Варя напряженно думала. Мать сказала, что достала салфетку из лотка с питанием. Она, конечно, могла перепутать… Затвра нужно будет уточнить. И все-таки, она наверняка сказала правду. Дома у них таких салфеток не было. Они пользовались простыми, белыми. Это было дешевле. Варя точно помнила, что в последний раз купила на оптовом рынке пять упаковок белых салфеток – их распродавали по какой-то ничтожной цене. Андрей таких вещей не покупал. В последнее время он вообще ничего не покупал – обо всем забывал. Даже хлеба никогда не приносил, а ведь обычно это была его обязанность. Из-за этого они тоже ссорились. Впрочем, в последнее время они ссорились из-за всего. Нет, эту салфетку он привез из Питера. Наверное, взял в каком-то кафе. А почему она оказалась в лотке? Да еще в запечатанном?

Варя закрыла кран и принялась искать пустые лотки. Нашла их под раковиной, рядом с мусорным ведром. Свой узнала сразу – по липкой бумажке, припечатанной ей самой на крышку лотка. Она осмотрела лоток, принадлежавший мужу. Несколько раз приклеила и отклеила бумажку, пытаясь восстановить первоначальный вид. И убедилась – это совсем нетрудно сделать. Отодрать ее наполовину, открыть лоток, вложить салфетку, снова заклеить… Сложится полное впечатление, что лоток вообще не открывали. Подумаешь – сейф! Но зачем он это сделал, если сделал вообще?

Кошки, наверное, с отчаяния, полезли в мусорное ведро. Варя отпихнула их и закрыла дверцу под раковиной. Выругала привередливых животных, открыла для них банку кошачьих консервов и вывалила содержимое в миску:

– Лопайте! А если не нравится – худейте! Вам не помешает, скоро под вами пол начнет прогибаться!

Она еще раз проверила, заперта ли входная дверь. Для надежности накинула цепочку, которой обычно не пользовалась. Но теперь она была одна. Женщина вспомнила, что не сдержала данного матери обещания – не позвонила родителям Андрея. Но в такой час они, наверное, все равно спят. Пусть спокойно поспят еще одну ночь. Завтра… Завтра для них все станет иным. Варя легла в постель, поворочалась еще полчаса и наконец уснула.

* * *

Крокодила не продали – она убедилась в этом, едва переступив порог зоомагазина. Гена лежал на своем законном месте, в террариуме, высунув кончик носа из налитой на дно водички. Казалось, он целиком сосредоточился на йогическом упражнении, выбрав в качестве объекта медитации лампочку, горящую под стеклянным потолком его узилища.