– Ты поосторожней с ним, – заметил Кранц с кривой ухмылкой. – Его бабы кончают на костре.

– Ой, правда? – без особенного испуга уточнила та, и Курт кивнул:

– Правда. Пылкая была штучка… Хотя, я сильно сомневаюсь, что она кончила.

Благодатная тема, подумал он, растягивая в усмешке губы под хохот вокруг. Веселить местных обитателей подобными шуточками несложно, кроме того – нужно, исподволь приучая их к мысли о том, что вот тут, среди них, сидит такой же, свой, с которым можно запросто; вот только какая-то висюлька болтается на шее, но во всем прочем он ничем от них не отличается…

– Недавно тут, – кивнув через плечо на девицу, уже без враждебности истолковал Кранц ее неведение относительно недавних событий, что объяснило также и ее сравнительную опрятность в облике по сопоставлению с прочими.

– Новенькая… – прежним приветливым голосом произнес Курт, пытаясь определить, подошло ли время задать интересующий его вопрос, столь логично укладывающийся в продолжение темы, и осторожно уточнил: – И частенько залетают свежие пташки в эти места?

– Интересуешься девицами?

– Да. Одной из них.

Зародившийся было в тесном зальчике беззаботный гомон утих, и Бюшель, со скрипом опершись на свою стойку, тяжело, шумно вздохнул:

– Стало быть, к делу; так, Бекер?

– Я ж сказал, зачем пришел, – ответил Курт с таким же вздохом, всем своим видом говоря о том, как он доволен просто побыть здесь, среди валяющихся на полу отбросов и кислой вони, однако же – долг зовет… – Ты спрашивал, что я надеюсь тут выловить? Так вот, я надеялся разыскать одну милашку – блондинка, низкорослая, щуплая, вчерашний вечер провела с Финком. Тоже – новенькая. Помнит ее кто-нибудь?

– Я эту сучку помню! – с готовностью отозвалась чистоплотная девица, в мгновение ока пересев к его столу – Курт едва успел заметить, как она оказалась напротив; оценив столь явную готовность к сотрудничеству очередной благосклонной улыбкой, он кивнул:

– Ясно. И чем эта дщерь Евина заслужила такое порицание из уст… Тебя как зовут?

– Мария, – томно отозвалась та, и Курт улыбнулся еще шире:

– М-м, какое непорочное имя…

– Только сама я – страшная грешница, – без каких-либо признаков смущения потупила глаза та, тут же снова подняв взгляд к гостю. – А эта проб…дь – сучка, потому что дрянь редкая.

Логика неколебимая, мысленно усмехнулся Курт, а вслух уточнил:

– Стало быть, ты ее видела. Так?

– Да все ее видели, – вмешался Кранц, потихоньку придвигая свой табурет поближе к грешнице. – Мария с ней поцапалась, вот теперь и бесится… Хотя, конечно, девка была та еще – с норовом. Только вчера тут было, я тебе скажу, весело, и чтоб ее обламывать, ни у кого настроения не было; мы так подумали – если останется, сама поймет, что тут к чему, а если нет…

– Да вы перед ней плясали все, – с непритворной злостью возразила Мария, окинув собравшихся коротким взглядом. – Смотреть не на что, сопля соплей, а еще ходила тут, как на базаре, выбирала себе по вкусу. А эти, – сообщила она доверительно, обратясь снова к Курту, – как кони на продаже – ушами хлопают, копытом бьют, ждут, пока их оприходуют.

– Врешь, сука, – лениво подал голос от столика у двери оставленный Марией ухажер. – На нее и внимания-то не обращали.