— Ее отец? — автоматически пробормотал он, лихорадочно припоминая титул. — Неужели лорд Саксемунд?…

— Именно.

— Да ведь он известен благотворительностью и добрыми делами!

— Конечно. Почему бы и нет?

— Он же пэр!

— Ну-ну. Вы, англичане, вечные романтики. Некоторые благородные лорды, к примеру, наживают состояние самым гнусным мошенничеством. Разве старая милая профессия букмекера, существующая столько же лет, сколько кровавый спорт, такая уж честная?

— Да-да, я просто не правильно выразился. Я имею в виду, разве может знаменитый отец Билл, гангстер с телохранителями…

Батлер совсем потерял терпение.

— Мой дорогой Прентис, — изрек он, высясь, как башня, особенно впечатляющий в официальном фраке, — вы чересчур начитались так называемых «крутых» триллеров. Что значит знаменитый отец Билл? Вы о нем когда-нибудь слышали до нынешнего вечера?

— Гм… нет.

— И он вовсе не гангстер, просто имеет возможность дергать за сценой за ниточки. Для чего ему телохранители, черт побери? — Батлер задумался. — С определенным трудом можно было бы доказать, что именно он стоит за букмекерским бизнесом. Ну и что? Никого это не интересует. А его причастность к грязному рэкету даже за миллион лет не докажешь. Если я заявлю об этом публично, он привлечет меня к суду за клевету.

Поблизости замаячили три фигуры — две крупные, одна маленькая. Чей-то голос громко, даже грубо заговорил. Чья-то рука легла на локоть адвоката. Но ни Хью, ни Батлер, охваченные бурными эмоциями, не обратили на происходящее никакого внимания.

— Тем не менее, — твердил Батлер, сверкая глазами, — пожалуй, я вскоре устрою красочное представление для старого грешника.

— Из-за убийства Абу?

— Нет. Он позволил себе кое-какие замечания на мой счет, они попали в газеты, чего я ему никогда не прощу. Сначала я решил побольше о нем разузнать, учинив его дочке беспристрастный допрос.

— Значит, вы с Пэм не…

Батлер пристально взглянул на Хью:

— О боги Вавилона, да вы что, старина? Неужели подумали, будто я покушаюсь на ее целомудрие? Неужели вы думаете, будто она еще сохранила его?

— Господи помилуй, теперь я уже ничего не думаю. Не могу…

— Нет-нет-нет! — несколько оскорбленно воскликнул Батлер. — Я люблю зрелых женщин. Женщина моложе тридцати пяти лет ничего не знает, причем меня не интересуют ее академические достижения. За Пэм можно слегка поухаживать, и не больше. Что касается ваших собственных планов насчет ее прелестей…

— Моих?…

— А чьих же? На вашем месте я бы поостерегся. Эта девушка — свет папочкиных очей, ее тщательно стерегут. Сегодня она улизнула только потому, что Саксемунд с женой на два-три дня уехали.

— Но послушайте…

— Черт побери, разве вы ничего о них не слышали и не читали? Они живут в большом доме с уймой проигрывателей. Саксемунд обожает проигрывающие устройства и раритеты, о чем свидетельствуют перчатки. Но если он узнает, что вы играете на чувствах его дочери, то моментально с вами расправится.

Чей-то голос пытался привлечь внимание барристера, кто-то поднялся на цыпочки и заорал ему прямо в ухо:

— Милорд! Милорд!

Хью шарахнулся, даже Батлер дрогнул.

В голову Хью, перед глазами которого мелькал искаженный, основанный на догадках образ лорда Саксемунда, на секунду взбрела дикая мысль, будто их кличет сам лорд, стоя в некоем зловещем обличье Джекила и Хайда в дверях служебного входа в театр.