– Ничего.

– Говори!

– Серёжа, я не буду этим заниматься.

– Почему?

– У меня других проблем хватает. Вчера мы получили новый иск. Девять миллионов.

– Ерунда. Плюс девять в общей долговой массе.

– Итого пятьдесят четыре.

– Неважно. Оспорим в суде. На меня где сядешь, там и слезешь. Я буду судиться годами. У меня на адвокатов отдельно отложено.

– Серёжа, против нас – миллиардер.

– Да, я Серёжа. И я буду бодаться с любым миллиардером.

– Тебя завалят.

– Сначала пусть догонят.

– Серёжа, это слова. Они нас не будут мочить красиво. Они нас через ментов возьмут. Тихо и быстро.

– Ага. Слушай вот ещё. Закажи такой же штамп, только не чернильный, а светоотражающий. Чтоб светился в темноте…

– Не буду! У нас пять дней не вывозили мусор! Пожарная инспекция опечатала подвал! Если я буду заниматься твоими телогрейками, у меня не останется времени на магазин. Магазин встанет – мы покойники.

– Боишься, брат Горохов?

– Да. Меня бесит этот магазин. Это была тухлая идея с самого начала.

– Потому что ты – либерал.

– Да, либерал. Баррикадный метросексуал и православный гей-активист. Но я последний, кто с тобой остался. Остальные свалили. И либералы от тебя свалили, и патриоты. Самые крутые патриоты свалили первыми. А я – вот он.

– Спасибо, Алекс.

– Пожалуйста. Но чтоб ты знал, Сергей Витальевич: ты – вшивый сталинист. Весь свой народ хочешь в зэковские фуфайки нарядить, в парашу окунуть…

– Я не сталинист, я за большие дела. А ты – даже в семье либерал! Тобой жена рулит.

– А ты мою жену не трогай.

– Да что ты, брат? А кто вас познакомил?

– Неважно. Мы были пьяные. Короче, если ты любитель больших дел – давай сделаем большое дело. Подожжём это всё.

– Хочешь, чтоб я поджёг собственный магазин?

– Получишь страховку.

– Отпадает. Ничего я не получу. Мне никто сейчас не заплатит. Все знают, что я покойник.

– Тогда – читай книгу. «Кролик, беги».

– Я тебе не кролик. Слушай дальше. Эти телогрейки мы не пустим в продажу. Мы проведём полевые испытания. Сделаем рекламный ролик. Надо найти спецов по ножевому бою и драках на палках. Мы оденем каскадёров в наши телаги. Будем кинжалами бить, цепями и дубинами. Я сам буду бить, лично. Камнями кидать. Потом – снимем с людей, положим в ряд на землю, проедем танком и грузовиком. А потом – расстреляем! Одновременно – из «калашникова», М-16 и «узи». И слоган будет: «От пули не защищает. От остального – может». Не главный слоган, но – один из… Что?

– Ничего.

– Нет, скажи уже.

– Я не участвую. Я резко против. Я ненавижу эти телогрейки и видеть их не хочу. Это всё, Сергей. Всё.

Меняется давление, вечером будет дождь.

Цветные пятна перед глазами. Прозрачный, упругий свет полуденного солнца валит через огромные, не слишком чистые окна кабинета.

Красные телогрейки, жёлтые, чёрные.

Серое лицо, серые глаза, серая рубаха последнего товарища.

Его зовут Саша Горохов. У него простой и ясный практический ум, и он очень верный. Если бы хотел, давно бы предал или сбежал. Но не предал.

Внутри, где-то в горле или немного ниже, возникает гадкое, микстурное ощущение, известное как «укол стыда».