Глубоко под ними, укрытый тоннами песка, сарлакк взревел. Земля под ногами задрожала, и небольшие реки песка устремились в раскрытый рот монстра. Однако, щупальце держалось. Сарлакк не хотел бросать свой обед.

Зак поднял нож и ударил вновь. На этот раз лезвие погрузилось еще глубже. Щупальце освободило Таш, и скользнуло вниз, забирая с собой и нож в рот сарлакка. Зак и Таш быстро поднялись, пока они не достигли безопасности у края ямы. Зак поднялся на ноги, очищая свою одежду от песка, и лишь потом обернулся, чтобы посмотреть на Таш.

Она не улыбалась.

– Ты глупый детеныш нерфа! - крикнула она ему.

Зак был ошеломлен.

– Из-за тебя я едва не погибла, - добавила Таш.

– Я только что спас твою жизнь! - возразил он.

– Я не нуждалась бы в этом спасении, до тех пор, пока ты не появился. У меня было все в порядке, пока ты не заставил меня споткнуться. И между прочим, это ты дал сарлакку знать, что я там, когда закричал.

Зак пытался спорить. Но…

– О, не бери в голову, - сказала она, уходя прочь через пески, - только в следующий раз не обитайся со мной рядом и не беги за мной, как потерянный детеныш банты.

Зак пошел своей дорогой к дворцу Джаббы. Все, что он хотел сделать, так это быть уверенным в том, что Таш в безопасности. Разве это не было долгом брата? Или долгом друга? Миновав верхний вход во дворец, Зак достиг своих комнат. Тогда же прибыл и Хул.

– Зак! - вздохнул шиидо, - где ты был? А где Таш?

– Только… Рядом, - ответил Зак. Он уже сделал ее достаточно злой. Теперь он не хотел получить неприятности еще и с дядей Хулом.

Зак глубоко вдохнул.

– Дядя Хул, я могу поговорить с вами?

– Я не понимаю Таш, - сказал Зак, когда они уединились в комнате Хула, - мы всегда были достаточно близки. Особенно после того, как умерли наши мама и папа. Я имею в виду, конечно, были некоторые споры, но тем не менее мы всегда оставались друзьями. Теперь же она смотрит на меня, как на маленького ребенка. Похоже, что она больше не хочет быть мне другом.

Зак чувствовал, что его лицо краснело. Он чувствовал себя сейчас маленьким ребенком, жалующимся на старшего товарища. Лицо Хула стало добрым, причем таким, каким раньше Зак его не видел. Морщины исчезли. Хотя они были вместе в течение целого года, но Зак и Хул никогда не разговаривали на столь серьезные темы.

– Зак, - мягко начал Хул, - ты знаешь, что у меня нет большого родительского опыта. Или даже опыта дяди. Я всегда был слишком занят своими исследованиями. И было бы неправильным для меня, пытаться изображать из себя родителя.

– Но, - продолжал он, - думаю, что смогу помочь тебе как антрополог. Люди в возрасте Таш чувствуют, что они выросли. Они хотят найти новых друзей, новые увлечения. Они меняются.

Хул указал на Зака, затем на себя.

– Я всегда находил очень странным эти изменения в течение жизни людей. Мы, шиидо, не делаем этого, наши лица никогда не меняются. Люди никогда не изменяют свою форму, но их лица всегда меняются в зависимости от того счастливы они или грустны, или переживают какие-то новые ощущения. Шиидо, однако, все время изменяют свою форму, но наши лица остаются такими же с нашего рождения. Именно это делает нас такими, какие мы есть.

Зак был поражен. Хул никогда не говорил с ним о чем-либо подобном и уж тем более не рассказывал о себе.

Хул продолжал.

– Но есть старая поговорка шиидо - независимо от того, сколько раз мы меняем нашу форму, кто нас знает, тот узнает. Это значит, что вне зависимости от формы, выбранной мной, мои истинные друзья всегда узнают меня.

Он положил руку на плечо Зака.

– Что является верным для моей внешности, то же верно и для индивидуальности Таш.