Так как муж Екатерины Романовны князь Дашков был полковником Лейб-гвардии Преображенского полка, а Наследник Великий князь Пётр Фёдорович являлся командиром, то встречи жён офицеров, так называемых «полковых дам», с командиром делались неизбежными. К тому же Дашкова происходила из знатной, приближенной к Трону семьи, что неминуемо создавало условия для таких встреч. Дашкова горела желанием общаться с Великой княгиней Екатериной, но при этом старалась уклоняться от встреч с Великим князем. Это носило вызывающий характер, и Пётр Фёдорович своей крестной дочери выражал пожелание, чтобы при встречах она была больше с ним, чем с Великой княгиней. Увещевания не производили на Дашкову никакого впечатления. Она была очарована и пленена Екатериной, не желая видеть и слышать её супруга.

Простая и восторженная девушка, полная сентиментальных чувств и возвышенных устремлений, создала себе кумира, не желая замечать ничего, что хоть как-то могло поколебать это фанатическое чувство. Её крестный отец, знавший свою супругу достаточно хорошо, старался предупредить заблуждения юности, призывал смотреть на мир без розовых шор на глазах. Однажды он прямо сказал княгине Дашковой: «Помните, что благоразумнее иметь дело с такими простаками, как мы, чем с великими умами, которые, выжав весь сок из лимона, выбрасывают его вон». Приведя эту сентенцию, Дашкова заметила, что она «знает источник», откуда она исходила, и этим ограничилась. Л ведь Пётр Фёдорович был совершенно прав. Княгине и на старости лет никак не хотелось признать, что она фактически оказалась тем самым «лимоном», которым Екатерина II пользовалась по мере надобности и по своему усмотрению.

Дашкова имела стойкое чувство неприятия и Петра Фёдоровича, и всей его компании, украшением которой была её старшая сестра Елизавета Воронцова. Её влекло к Екатерине, которую она воспринимала в качестве своей задушевной подруги, не зная и не понимая, что та была не способна на «задушевность». Молодая и романтическая княгиня Дашкова была нужна ей, чтобы распространять в высшем свете угодные ей, Екатерине, настроения. И Дашкова их распространяла, неизменна восхищаясь «умом и тонким вкусом» своей старшей конфидентки. Первое горькое разочарование случилось уже после переворота 28 июня 1762 года, когда Екатерина захватила Трон.

На следующий день в Императорском Дворце Дашкова явилась свидетелем отвратительной сцены, которую на первых порах ей трудно было объяснить. Отправляясь в очередной раз теперь уже к Государыне Екатерине, она в одной из ближних комнат «увидела Григория Орлова, лежащего на канапе и вскрывавшего толстые пакеты», присланные на имя Монарха. Екатерина Романовна немедленно спросила: «Что он делает?» и получила спокойный ответ: «Императрица повелела мне отрыть их». Это было шокирующее зрелище. Вскоре Дашкова узнала, что у Екатерины давно уже была любовная связь с Григорием Орловым, связь, о которой «её лучшая подруга» ничего не подозревала.

Не знала юная Дашкова, что Екатерина уже давно «крутит амуры» с Григорием Григорьевичем Орловым (1734–1783), плохо образованным и воспитанным сыном Новгородского губернатора, отличавшимся чрезвычайной нахрапистостью и бесцеремонностью. Несколько лет несведущая Дашкова и не подозревала, что её «богиня» Екатерина, такая умная и деликатная, которая так благопристойно вела себя на людях, а в храме вообще являла образец настоящей русской богомолки, что называется, не остыв ещё от исповеди и причастия, стремглав неслась в свои покои и падала в объятия почти вечно полупьяного Григория Орлова. Да, действительно, тут была «бездна вкуса» и «такта», которые так импонировали княжне Дашковой, Род дворян Орловых не был титулованным и не принадлежал к числу богатых. При Императрице Анне Иоанновне генерал-майор Григорий Иванович Орлов был назначен Новгородским губернатором.