Дальше тропа все время шла вниз, через темный сосняк в ущелье. Полли не спешила. Еще до заката она увидела постоялый двор. Вербовщики уже приехали, но, судя по всему, сержант даже не старался произвести впечатление. Никто не бил в барабан, как накануне, и не кричал: «Подходи записываться, молокососы! В «Тудой-сюдой» хорошо живется!»

Война была всегда.  Чаще всего происходили стычки на границе – нечто вроде соседской ссоры из-за того, что чья-то изгородь непомерно разрослась, только в национальном масштабе. Порой дела обстояли еще хуже. Миролюбивую Борогравию окружали вероломные, злобные, воинственные враги. Ведь если бы они не были вероломными, злобными и воинственными, мы бы с ними не сражались, не так ли? Война была всегда.

Отец Полли служил в армии, прежде чем получить в наследство от Поллиного дедушки «Герцогиню». О войне он почти не рассказывал. Он принес с собой саблю, но вместо того, чтобы повесить ее над очагом, ворошил ею огонь, словно кочергой. Иногда заходили старые друзья; закрыв ставни на ночь, они усаживались вокруг камелька, пили и пели. Маленькая Полли под разными предлогами оставалась и слушала песни, но развлечению пришел конец, когда она ввернула одно из самых интересных словечек в присутствии матери. Потом она подросла и стала подавать пиво; видимо, старшие решили, что она уже знает все интересные словечки – ну или скоро выяснит, что они значат. Кроме того, ее мать отправилась туда, где сквернословие не оскорбляет ничьих ушей и теоретически вообще не существует.

Солдатские песни были частью ее детства. Полли наизусть знала «Весь мир перевернулся», «Дьявол – мой сержант», «Джонни ушел на войну» и «Девушку я оставил». А когда было выпито уже достаточно, старики затягивали «Полковника Свинского» и «Зачем я ее поцеловал?».

Ну и конечно, «Душку Полли Оливера». Отец пел ее, когда маленькая Полли капризничала или грустила, и она смеялась, просто потому, что в песне упоминалось ее имя. Она запомнила слова, еще прежде чем узнала, что значит большинство из них. А теперь…

…Полли распахнула дверь. Сержант-вербовщик и капрал сидели за грязным столом. Они подняли глаза, задержав пивные кружки на полпути к губам. Полли сделала глубокий вдох, подошла и попыталась отсалютовать.

– Чего тебе, парень? – прорычал капрал.

– Хочу записаться, сэр!

Сержант уставил взгляд на Полли и осклабился, так что шрамы у него на лице странно задвигались, а подбородки задрожали. Его нельзя было назвать толстым – первым на язык проталкивалось слово «внушительный». Сержант принадлежал к тем людям, у которых вместо талии экватор. Воплощенная сила тяжести. Случись ему упасть – в любую сторону, – и он бы закачался, как яйцо. От солнца и спиртного его лицо побагровело, маленькие темные глазки мерцали на красном фоне, словно искры на лезвии ножа. На столе рядом с ним лежали две старомодные сабли – оружие скорее сродни мясницкому ножу, чем мечу.

– И все? – уточнил он.

– Да, сэр!

– Правда?

– Да, сэр!

– Ты не хочешь, чтобы сначала мы напоили тебя до соплей? Такова традиция, знаешь ли.

– Нет, сэр!

– Если не ошибаюсь, я еще не рассказал тебе о замечательных возможностях сделать карьеру и подзаработать.

– Нет, сэр!

– Я упомянул, что в шикарном красном мундире у тебя отбою от девчонок не будет?

– Кажется, нет, сэр.