— А вы, красавицы, остаётесь дома. Да, да! Не нужно так смотреть. На меня ваши штучки не действуют. Побудете на хозяйстве. Обе. Присмотрите тут за порядком. И за девчонкой приглядите, если вдруг вернётся. Вам всё ясно?

Уши хвостатых девиц обвисли, будто траурно приспущенные флаги.

— Прекращайте изображать страдалиц, — сказал я. — Нечего скулить. Остаётесь. Это не обсуждается.

Глава 7

Босс мгновенно понял свою задачу. Первым выскочил из дома. Водил из стороны в сторону носом, нюхал землю. Я уже привык к тому, что волкодавам не нужно ничего объяснять на пальцах. Не уверен, что прочие собаки столь же понятливы. Но с клифами у меня недопонимания не возникали. Я разговаривал с ними, как с тем же мастером Потусом. Смысл моих слов они улавливали не хуже, чем призрак. Однако, в отличие от вредного старикашки, никогда не спорили (ну… почти никогда).

Задатки ищейки у Барбоса всё же обнаружились. Пёс навернул круг по внутреннему дворику. Спугнул пару котов, затоптал клумбу. Бросил через плечо взгляд — проверил, следую ли я за ним. И уверенно повёл меня в сторону площади — без спешки, подстраиваясь под мой обычный прогулочный шаг. Клифский волкодав шумно принюхивался. Выдувал из щелей между булыжниками дорожную пыль. Не позволял усомниться в том, что знает, куда меня ведёт.

Ночные улочки Норвича — те, что брали начало от площади Дождей — отчасти походили на улицы Персиля. Здесь так же недоставало фонарей для хорошего освещения. Ветер шумел под крышами, но редко спускался к земле. Мои сапоги то и дело задевали торчавшие из старой мостовой булыжники (приходилось напряжённо смотреть под ноги). А в воздухе витал запах лошадиного навоза (местные не обращали на него внимания — так же, как я когда-то не замечал выхлопные газы автомобилей).

В отличие от жителей провинциального города, в столице мало кто засыпал с наступлением темноты. Это я заметил давно. Пусть и не повстречал толп прохожих, когда вышел из двора (увидел лишь несколько парочек у не работавшего фонтана), но отметил, что большинство смотревших на площадь Дождей окон празднично светились. Из домов до меня доносились приглушенные голоса (большая часть — из таверны), смех, детский плач. Босс уверенно пошёл мимо тёмных витрин магазинов — я следовал за ним.

Мастер Потус не отставал от нас. Бесшумно шнырял за стенами зданий, подглядывал за горожанами. Не переставал присваивать мне нелестные эпитеты. Кем он меня только не называл. И «бессердечным», и «пустоголовым». Говорил, что права была моя бывшая жена: детей таким «разгильдяям», как я, «доверять нельзя». Старик запамятовал, что недавно в штыки воспринял мою идею приютить юную атаманшу из Персиля. Изображал теперь из себя заботливого деда, переживавшего за пропажу любимой внучки.

«Угомонись, старик, — сказал я. — Эта «маленькая девочка», если ты забыл, в одиночку преодолела половину Крельского царства. Причём, добралась до Норвича едва ли не быстрее меня. И это, заметь, почти без денег в кармане. В плане самостоятельности Шиша даст фору многим взрослым. Или будешь с этим спорить, старик? В моём присмотре девчонка не нуждалась. Да и я ей не папаша».

«Она ребёнок! — сказал мастер Потус. — И энту твою столицу не знает! Здеся не Персиль, парень! Тута лихих людей — не счесть! Куда ты отправил её одну, да ещё и с кошелем полным денег?! Чем ты токмо думал! Совсем из-за своего колдовства, етить его, ума лишился!»

На улице оказалось свежо: днём было пасмурно, и потому солнце слабо прогрело камни. Да и ветер тут, на площади, не застревал под крышами — так и норовил забраться мне за ворот. По вспотевшей ещё дома спине пробежала волна холода, на моих руках вздыбились волоски. Я зябко повёл плечами, плотнее запахнул рубаху.