— Вышла на площадь, — сказала она. — А там они.

Скривила губы. И тут же слизнула с них капли крови.

— Их было трое! Из местной банды — я сразу поняла. Токмо… только не догадалась, что могут наброситься. Кто я, а кто они…

Развела руками.

— Забыла про кошелёк. Дура.

Покачала головой.

— Один правил лошадьми. Двое других сцапали меня. Я не ожидала! Растерялась, как малышня. Хотела даже позвать на помощь…

Ухмыльнулась, будто сказала что-то весёлое.

— Затолкали в карету. И попытались отнять ваш кошель!

Девочка стиснула кулаки.

— Мастер Карп! — сказала она. — Я пыталась им помешать. Ударила одного ножом. Порезала ему руку. Но энтот… этот гад врезал мне по морде.

Прикоснулась к опухшей скуле. Поелозила во рту языком, проверяя сохранность зубов.

«Брось на неё лечилку, мэтр: «регенерацию». Лучше — усиленную. Действуй».

Холодок в животе подтвердил, что профессор Рогов меня услышал.

— Пока я хлопала зенками, они меня и обшмонали, — сказала Шиша. — Забрали кошель. И нож. Простите.

— Обыскали, — сказал я.

Сам удивился своему спокойному, занудному тону.

Девчонка вздохнула.

— Ну… да. Обшмонали.

Шиша прикоснулась к рубахе у поясницы — словно проверила, не померещилась ли ей пропажа кошеля. Поморщила нос. Нахмурилась.

— Но я запомнила его! — сказала она. — Никуда он от меня не денется. Потом выслежу этого гада. Обещаю, мастер Карп! И верну все ваши деньги. Все — до монетки! Вот увидите!

Провела рукавом по носу.

Спросила:

— Вы мне верите?

— Конечно, верю, Шиша, — сказал я.

Добавил:

— Верю, что ты можешь вернуть мой кошелёк. Вот только давай мы с тобой договоримся: ты не будешь этого делать.

Девчонка выгнула брови домиком.

— Энто почему? То есть, я хотела сказать: «это».

— Потому что тебя есть другие дела, Шиша. Ты теперь продавец при пекарне лучшего столичного мастера-кулинара Карпа Марева — не какая-то там бандитка. Забыла?

— Я… помню.

— Кроме тебя больше некому продавать мой хлеб, — сказал я. — Понимаешь это? Я не нанимаю других продавцов — рассчитываю на тебя.

— Я вас не подведу!

— Очень на это надеюсь. Хлеба скоро будет много. А желающих его приобрести — ещё больше. У тебя не останется времени на беготню по городу за всякой мелкой бандитской шушерой.

— Да, но…

— Никаких «но», — сказал я. — Сосредоточься на своей работе. Твоё дело — хлеб продавать, а не возвращать моё украденное имущество. Понимаешь? А о том, чтобы тебе не мешали работать, я позабочусь.

— Я… буду хорошо работать, мастер Карп!

— Надеюсь.

Испытал вдруг омерзение от своего спокойного, требовательного тона. Такое чувство обычно накатывало, когда я долго и нудно отчитывал дочерей за провинности. Не потому что обижался или злился на них, а потому что был уверен: «так правильно». Я частенько забывался и отыгрывал роль строгого и справедливого начальника не только на работе, но и дома. И сейчас вдруг подумал: а в нынешней ситуации с Шишей — это «личное», как в случае с моими детьми, или «по работе»? Нахмурился.

Шиша потупила взгляд. Стояла напротив меня с прямой спиной и поникшими плечами, словно действительно серьёзно провинилась. Теребила ворот рубахи. Барбос выглянул из-за моей спины, обнюхал девочку. Та вздохнула, протянула к клифу руки. Волкодав ткнулся мордой в грязные ладони; потом носом взъерошил персильской атаманше волосы; лизнул девчонке сперва щёку, а затем и ухо.