— Такому, как я, господин Музил, — сказал я, — таких денег… маловато. Но ссориться из-за этого с гильдиями я не собирался. Сами знаете, чем подобный обман мог бы обернуться. Я не сумасшедший. Рисковать головой и имуществом не собираюсь. Тем более из-за кувшина молока или бочки мёда. Вижу другой выход, не выходящий за пределы тех возможностей, что даёт мне поварская гильдия. Я уверен, что сумею удовлетворить свои финансовые запросы, пользуясь своими талантами кулинара.

Крюк перестал жевать. Выпрямил спину. Какое-то время смотрел на меня молча. Словно пытался сообразить — шутил я или говорил серьёзно. Я тоже разглядывал его; без особого стеснения. Мне вновь подумалось: голова бандитского атамана походила на изображение колобка из детских книжек моего детства — такая же круглая и румяная, точно запечённое тесто. Вот только в реальности к этому колобку прилагалась ещё и огромная почти медвежья туша.

Музил ухмыльнулся.

— Куда ж тебе столько денег? — спросил он. — Не будь жадным, пекарь! Ты только-только к нам приехал. А уже поговаривают, что продаёшь хлеб едва ли не половине города. Другие пекари, я слышал, на тебя зуб точат: не ожидали, что ты окажешься таким прытким. И эта твоя затея с детишками… удивил ты ею даже меня. Хваткий ты малый. Да. Такие мне нравятся. Но жадность до добра не доводит. Можешь мне поверить. За свою жизнь я повидал многих жадюг — все они плохо кончили.

Чтобы отсрочить ответ я отхлебнул из кружки.

«Неужто мы продаём хлеб половине города, мэтр?»

«Врёт он тебе, парень! — сказал призрак. — Если бы ты отхватил половину рынка, другие пекарни не на шутку б разозлились, етить их. Давно б явились, чтобы набить тебе морду».

«Для точного подсчёта у меня недостаточно данных, юноша».

— Тут дело не в жадности, господин Музил, — сказал я. — Вы верно заметили: для комфортной жизни мне немногое нужно. Сытная еда, крыша над головой, кувшин молока перед сном. Всё это у меня уже есть: уверен, что поставки молока скоро возобновятся. Дело в справедливости, господин Музил. В том, что такой талантливый кулинар, как я, должен зарабатывать гораздо больше. Так было бы… правильно. Я чувствую, что горстка меди в день — это не мой предел. Мне жаль зарывать свой талант в землю.

Атаман Крюк перемалывал челюстями хлеб, смотрел на меня в упор. Будто пытался уличить меня во лжи или хотел взглядом прожечь в моём лице дыру.

Мне вдруг захотелось зевнуть — до сна предстояло переделать множество дел, но сонливость уже накатывала. Едва сдержался — это не укрылось от глаз Рела Музила. Бандитский атаман вдруг запрокинул голову и рассмеялся. Хохотал он громко. Потом провёл рукой по лицу, точно смахнул слезу. Пламя фонаря за моей спиной задрожало. На стенах комнаты заплясали тени. Замерцали огоньки и в глазах бандитского атамана. Рел Музил разглядывал меня — я больше не видел на его лице и тени веселья.

— Забавный ты парень, пекарь, — сказал Крюк. — И хлеб у тебя действительно неплохой. Хорошо посидели. Да. Но нам обоим нужно работать. Рано расслабляться: ночь только началась. Меня ждут дела. Да и тебя тоже: чувствую запах — как бы там твой хлеб не подгорел. Да. Но про чеснок забудь — блажь это. Кто будет такой хлеб покупать? Я бы точно не стал. Да. Ты и правда талантливый кулинар, Карп Марев. Хорошо, что ты поселился в нашем городе. Теперь я буду есть хлеб только из твоей пекарни.

С неожиданной для такого большого тела ловкостью атаман Крюк выскользнул из-за стола.