Эдуард Веркин. Пепел Анны
Глава 1 Западный угол
– Твой знакомый? – спросила мама. – Не. Какой-то сикх. Сикх оглянулся, посмотрел на меня с опаской и отчего-то с укоризной. Тут я и зевнул. – На Вагайцева похож, – сказал я. – У нас в классе такой, помнишь, я рассказывал? Он подавился чипсами, и ему вызывали «Скорую». – Нет, не помню… – рассеянно сказала мама. – Но… – Она поглядела в спину удаляющегося сикха. – Не знаю, как на этого Вагайцева, он на… Глаза у мамы сложились в хищные уголки. Приступ, однако. – Не, на Вагайцева не похож, – попытался сбить я. – Нет-нет, погоди… Филология головного мозга в запущенной стадии. У моей мамы. Мы с отцом привыкли и обычно проявляем осторожность – стараемся не цеплять, не провоцировать, во всем соглашаться, но иногда оно само. Мама – ураган в консервной банке, стоит приоткрыть… не стоит. Book attack. Я честно попытался перевести стрелки еще раз, поздно, мама уже понеслась. – Все люди утомительно похожи, – сказала мама с легким отвращением. – Можно по пальцам рук… – Мама поглядела на пальцы, стряхнула крошку с указательного. – Посчитать и разобрать. – Все разные, – возразил я без особой надежды. – Непохожие. Поздно. – Все одинаковые и похожие, как тостеры, ты сам это прекрасно знаешь, – мама поднялась с дырчатой скамейки и пошагала к футболочному автомату. – Впрочем, любой мало-мальски квалифицированный читатель это знает… Когда у мамы Book attack, она крайне обидчива и злопамятна, так что лучше переждать, не спорить, это надежнее. Я поспешил к автомату за ней. – Какой китч. – Мама поморщилась, оценивая ассортимент. – Впрочем, все к этому и катилось… А мне такое нравится, я такое как раз и люблю. Капитан Маринеско недрогнувшей рукой торпедирует исполненного щупальцами Дагона. Конструктор Королев бестрепетным бластером ввергает в небуль нацистского киборга фон Брауна. Немирович-Данченко в красных шароварах наставляет в летных доблестях крыло боевых валькирий. Серебряный век, ничего не поделаешь. И другое такое же. – Это, конечно, ужасно… – Мама разглядывала футболки. – Редкая безвкусица… Окончание времен так остро чувствуется, постмодерн как норма… Но оригинальный сувенир, пожалуй… Она, в принципе, любит Платонова… Печальный писатель Платонов точит топор. Печальный писатель Платонов точит топор. Мускулатура сильно гипертрофирована. Особенно предплечья. Особенно пронаторы. Особенно остро конец времени чувствуется возле футболочных автоматов. А Че нет. Обычно в футболочных автоматах всегда продают Че, Троцкого, Ким Чен Ына. Троцкий и Ким имелись – первый заведовал лавкой туристического снаряжения, второй – страусиной фермой. Че нет, видимо, разобрали. – Все одинаковое, – повторила мама. – Люди одинаковые, герои одинаковые, все одинаковые. Глобализм… Мама выбирала футболки. Сам виноват. Мама остановилась на Платонове. Она скормила автомату купюру, тот выдал прессованную упаковку. – Впрочем, тут ничего удивительного нет. Я к тому, что все одинаковые, да? Она поглядела на меня в поисках подтверждения, и я должен был подтвердить чем-то из классики. Но я в тот день не поспевал, пить мне хотелось, кора подсохла. – Сим, Хам, Яфет, – подсказала мне мама. |
