|
Глядя на фотографию, она почему-то вспомнила, что тем летом, когда его снимали, Алик пережил первое детское горе. Он увидел выпавших из гнезда аистят и безутешно рыдал несколько часов подряд, а ночью метался, вскакивал с громким криком, жалобно плакал во сне и потом еще долго, даже зимой, вспоминал бедных, как говорил, «асистят». С тех пор прошло много лет, но, зажмурясь, чтобы сдержать подступившие к глазам жгучие слезы, она вдруг как бы снова ощутила в своих объятиях теплое детское тельце, и вся затрепетала от любви, тревоги и щемящей грусти, как тогда, когда она прижимала к себе безутешно рыдавшего сына.
Она взяла себя в руки и быстро вышла из спальни. На лестнице из комнаты Анджея слышались голоса. Она в нерешительности остановилась. Но при мысли, что Розалия может догадаться об исчезновении денег, поборола минутное колебание. Наверху, в единственной пригодной для жилья комнате, устроился Алик, а потом с ним поселился Анджей, когда вернулся в марте из леса. За дверью слышались молодые мужские голоса. Громкий разговор напоминал ссору. — Это ты, Мацек, первый начал. Все из-за тебя, идиот! — Сам идиот! — Но, но, полегче… — Чего вы ко мне привязались, черти? Откуда я мог знать? И время совпадало, и машина такая же… Возбужденный гомон заглушил говорившего. Тут послышался новый голос: — Спокойно, ребята! Во-первых, немного потише. Мы ведь не в лесу… Алиция только сейчас сообразила, что это говорит сын. — …во-вторых, — продолжал он в наступившей тишине, — никто из вас персонально не несет вины, мы были вместе и вместе провалили дело… Когда Алиция постучала, в комнате стало тихо. Через минуту раздался непринужденный голос Анджея, который подчеркнуто, с ударением сказал: — Прошу! Ей не хотелось заходить в комнату, и она решила окликнуть сына, но дверь открылась, и на пороге появился Анджей, как всегда, в высоких сапогах, без пиджака, в расстегнутой на груди рубашке с короткими рукавами. Он был высок ростом, светловолос и, как отец, хорошо сложен. Воздух в комнате был сизый от табачного дыма. — Ах, это ты, мама! — сказал он немного удивленно и вышел за дверь. — У меня приятели… — Знаю, знаю, — торопливо перебила она. — Не буду тебе мешать, я на одну минутку… Только закрой, пожалуйста, дверь. — Что случилось? — У меня к тебе просьба, — робко начала она. — Мне надо купить немного шерсти… — И у тебя не хватает денег? Она покраснела, но на лестнице было темно, и Анджей этого не заметил. — Так получилось. Если ты можешь… — Ну конечно! Какая ты все-таки, мама… я много раз говорил тебе, пора бросать эту работу. Ведь деньги у меня есть, а ты всегда устраиваешь какие-то церемонии. — Теперь уже скоро брошу, — уклончиво ответила она. — Ведь отец начнет зарабатывать… Анджей пренебрежительно махнул рукой. — Эх, сколько он может заработать! Впрочем, как хочешь, мама. Сколько тебе нужно, пять, десять тысяч? Она испуганно посмотрела на него. — Что ты? Гораздо меньше… Три. — Всего-то! И стоит говорить о таких пустяках! Пожалуйста, мама. Он небрежно сунул руку в карман брюк и извлек оттуда толстую пачку пятисотенных бумажек. Держа ее в руке, он взглянул на мать. — Тебе правда не нужно больше? Увидев у сына столько денег, она была так потрясена и ошеломлена, что даже не расслышала вопроса. Она знала, что у Анджея нет постоянного заработка, да и где теперь можно заработать такую уйму денег? — Сынок, — робко промолвила она, — это, наверно, не твои деньги? — Почему же? — Он самодовольно ухмыльнулся, но, поймав испытующий взгляд матери, покраснел и отвел глаза в сторону. |
