— Прошу прощения? — Хонор склонила голову набок.

Вильям криво усмехнулся.

— Подумайте вот о чем, ваша светлость. Центристы и лоялисты, несмотря на оголтелую критику слева и справа, несмотря на попытки обструкции и саботажа, практически довели войну до победного конца. Но победа, одержанная центристским правительством, означает полный крах оппозиции. Как только Хэмиш начал операцию «Лютик», их бросило в дрожь, ибо они поняли: после капитуляции Народной Республики Аллен назначит выборы, на которых у них не будет ни единого шанса. А поддержка Короны, опора на палату общин и слава победоносного премьера позволит Аллен разгромить оппозицию и в палате лордов. Либералы боялись, что их проекты социальных реформ окончательно похоронят, а консерваторы и прогрессисты — того, что Елизавета и Аллен на гребне популярности сумеют осуществить давнюю мечту Винтонов и отнять у палаты лордов монополию на внесение финансовых законопроектов. Поэтому при всех своих разногласиях они не видят другого выхода, кроме союза… цель которого — попытаться присвоить победу себе. Ведь война будет завершена, когда они придут к власти. Ну а тогда можно назначить выборы, получить приемлемое большинство и несколько лет водить избирателей за нос. Прежде чем они окончательно перегрызутся.

— Понятно, — хмуро пробормотала Хонор, и Елизавета одарила ее невеселой улыбкой.

— Добро пожаловать в мир партийной политики по-мантикорски, — сказала королева. — Помнится, незадолго до моего отъезда домой Бенджамин высказывал беспокойство по поводу некоторых особенностей и направлений местной политической борьбы, и я его понимаю. Наша оппозиция не способна организовать даже пьянку на винокуренном заводе, но я не в состоянии помешать ей сформировать правительство. Из чего следует, что эти кретины получат возможность определить политический курс Звездного Королевства, а во многом и всего Альянса, если только я публично не выступлю против них, вызвав конституционный кризис. А для нас это намного опасней, чем позволить распоясаться этой шайке бестолковых, эгоистичных, жадных до власти бездельников!

С трудом сдерживаемая ярость в голосе королевы заставила Хонор вздрогнуть, но за гневом и отвращением чувствовалось глубокое горе, боль, вызванная вовсе не противодействием ее воле.

— Простите, ваше величество, — мягко сказала Хонор, — но за этим кроется что-то еще. Во всяком случае для вас.

Елизавета подняла брови, но потом бросила взгляд на Нимица, устроившегося рядом с Ариэлем, и кивнула.

— Да. Да, конечно, вы должны были почувствовать, правда? — пробормотала она.

Хонор молчала. С одной стороны, она считала, что не вправе лезть в личные дела королевы, но с другой — Елизавета ощущала такую боль, что выбора у леди Харрингтон просто не было. Зная, как сильно страдает королева, она просто обязана была попытаться помочь.

— Есть и кое-что еще, — призналась королева, отводя глаза.

Она встала, взяла на руки Ариэля и зарылась лицом в пушистый мех. Кот громко заурчал, поглаживая ее щеку рукой. Королева, глубоко вздохнув, снова повернулась к собеседникам.

— Об этом знают лишь несколько человек. Как ваша королева я должна взять с вас клятву в том, что никто — за исключением, может быть, Бенджамина, это касается вас, Хонор, — не услышит того, что я сейчас скажу.