Офицер кричит конвойным:

«Сабли наголо!»

И полдневным солнцем, знойным,

Темя обожгло.

Привели. Сухою пылью

Ветер в выси взвил.

Золотой епитрахилью

Поп меня накрыл.

Вот сурово мне холодный

Под нос тычут крест.

Сколько раз я шел, свободный,

Ширью этих мест.

Сколько раз встречал, как зверь, я

В логе белый день,

Прошибал со свистом перья

Меткий мой кремень —

Скольким, скольким певчим птицам.

Вкруг окрестных сел

Скольким, скольким молодицам

Вскидывал подол.

Закрутили петлю ловко.

Леденеет кровь.

Перекинулась веревка.

«Ей. не прекословь!»

Под ногой — сухие корни,

А под носом — смерть.

Выше, виселица, вздерни

В голубую твердь!

Подвели: зажмурюсь, нет ли —

Думать поотвык.

Вот и высунул из петли

Красный свой язык.

1908

Серебряный Колодезь

С ВЫСОТЫ

Руки рвут раскрытый ворот,

Через строй солдат

Что глядишь в полдневный город,

Отходящий брат?

В высь стреляют бриллиантом

Там церквей кресты.

Там кутил когда-то франтом

С ней в трахтире ты.

Черные, густые клубы

К вольным небесам

Фабрик каменные трубы

Изрыгают там.

Там несется издалека,

Как в былью дни —

«Распрямись ты, рожь высока,

Тайну сохрани».

Вольный ветр гудит с востока.

Ты и нем, и глух.

Изумрудом плещут в око

Злые горсти мух.

1908

Серебряный Колодезь

ПАУТИНА

КАЛЕКА

Там мне кричат издалека,

Что нос мой — длинный, взор — суровый,

Что я похож на паука

И страшен мой костыль дубовый,

Что мне не избежать судьбы,

Что злость в моем потухшем взгляде,

Что безобразные торбы

Торчат и спереди, и сзади…

Так глухо надо мной в дупло

Постукивает дятел пестрый…

Глаза — как ночь; как воск — чело;

На сердце — яд отравы острый;

Угрозою кривится рот;

В ресницах стекленеют слезы…

С зарей проносится и гнет

Едва зеленые березы

Едва запевший ветерок

И кружится на перекрестках,

И плещется там мотылек

На кружевных, сребристых блестках

В косматых лапах паука;

Моя дрожащая рука

Протянется и рвет тенета…

В душе — весенняя тоска:

Душа припоминает что-то.

Подглядываю в мягких мхах,

Весь в лиственном, в прозрачном пухе,

Ребенок в голубых цветах

Там крылья обрывает мухе,—

И тянется к нему костыль,

И вскрикивает он невольно,

И в зацветающую пыль

Спасается — мне стыдно, больно —

Спасается, в кулак свистя,

И забирается в валежник.

Я вновь один. Срываю я

Мой нежный, голубой подснежник,—

А вслед летят издалека

Трусливые и злые речи,

Что я похож на паука

И что костыль мне вздернул плечи,

Что тихая моя жена,

Потупившись, им рассказала,

Когда над цветником она,

Безропотная, умирала,

Как в мраке неживом, ночном

Над старым мужем — пауком —

Там плакала в опочивальне,

Как изнывала день за днем,

Как становилась всё печальней;—

Как безобразные горбы

С ней на постель ложились рядом,

Как, не снеся своей судьбы,

Утаивала склянку с ядом,

И вот…

Так медленно бреду.