* * *

Хозяйка дома в Александрии очень сожалела по поводу отъезда ее канадского гостя, мистера Роже Лефевра, такого скромного и тихого, не то что некоторые, о которых она могла бы кое‑что рассказать.

В тот вечер, когда он пришел, чтобы рассчитаться с ней и попрощаться, она заметила, что он сбрил бороду. Она одобрила это – без бороды он выглядел гораздо моложе.

Телевизор в ее маленькой комнате был, как всегда, включен. Высокий человек стоял в дверях, чтобы попрощаться с ней. На экране ведущий с серьезным видом объявил: «Леди и джентльмены, выступает президент Соединенных Штатов».

– Вы уверены, что не можете остаться ненадолго? – спросила хозяйка. – Президент будет выступать. Говорят, бедняга вынужден подать в отставку.

– К сожалению, машина ждет, – сказал Куинн. – Пора ехать.

На экране появилось лицо президента Джона Кормэка. Он сидел прямо за своим столом под государственным гербом в Овальном Кабинете. В течение восьмидесяти дней его почти не видели, и телезрители увидели сейчас, что он постарел, кожа на его лице натянулась и на ней появилось больше морщин, чем три месяца тому назад. Но выражение побежденного человека на его лице, когда он стоял у могилы в Нэнтакете, которое обошло весь мир, исчезло. Он держался прямо и смотрел в объектив, устанавливая прямой, хотя и электронный, контакт со ста миллионами американцев и миллионами других людей во всем мире, связанных спутниковым телевидением. В его позе ничто не указывало на усталость или поражение, речь его была размеренна, а голос был мрачный, но твердый.

– Мои сограждане американцы…

– начал он.

Куинн закрыл входную дверь и спустился по ступенькам к такси.

– Даллес, – коротко сказал он.

На улицах горели яркие рождественские огни, около магазинов зазывалы, одетые как Санта‑Клаусы, старались вовсю, держа транзисторы около уха.

Шофер направился на юго‑запад, к шоссе Генри Шерли, а затем повернул направо, к платному проезду у реки, а затем на Кэпитал‑белтуэй.

Через несколько минут Куинн заметил, что все больше и больше водителей съезжают на обочину и слушают речь президента по радио в своих машинах. На тротуарах стали образовываться группы и собираться вокруг громкоговорителей. Водитель такси слушал речь через наушники. Около будки, где собирают плату за проезд, он воскликнул: «Черт! Я не верю своим ушам!»

Он повернул голову назад, забыв о дороге.

– Хотите, чтобы я включил динамик?

– Ничего, я услышу повтор позже, – сказал Куинн.

– Я могу остановиться.

– Не стоит, поехали дальше.

У аэропорта Даллес интернейшенел Куинн расплатился с водителем и пошел к месту регистрации пассажиров компании «Бритиш Эйруэйз». В вестибюле большинство пассажиров и половина персонала собрались около телевизора, укрепленного на стене. Куинн нашел одну служащую за стойкой.

– Рейс 210 на Лондон, – сказал он и положил свой билет.

Девица оторвала глаза от телевизора, изучила билет и поставила печать, подтвердив заказ.

– В Лондоне вы пересаживаетесь на Малагу?

– Да.

В необычно тихом зале послышался голос Джона Кормэка.

– Для того чтобы сорвать Нэнтакетский договор, эти люди решили сначала уничтожить меня…

Девица выдала ему посадочный талон, не отрываясь от экрана.

– Могу я идти дальше на посадку? – спросил Куинн.

– О… да, конечно… желаю приятного полета.

За иммиграционным контролем был зал ожидания с беспошлинным баром. Там тоже был телевизор. Все пассажиры сбились в кучу и смотрели на экран.