С улицы донесся укоризненный гудок. Заждался Игорь... Я обернулся в сторону машины, и в следующую секунду передо мной мелькнула она, Марина; замешкалась, как бы споткнулась...

- Я... так ждал тебя! - вырвалось у меня и страстно, и с горечью, и с заискиванием.

Улыбнулась. Принужденно и беззащитно. И вдруг, как в лихорадке, почудилось, что ничего не кончено, а только начинается, и счастье вот, рядом, ну же...

- Марина. - Я коснулся тонких пальцев ее. - Изгнать - твое право, но...

- А что остается делать? - Улыбка превратилась в стылую усмешку. Она высвободила руку. - Начать все... сначала? Для этого надо любить. А что было у нас? Приключеньице, основанное на минутных симпатиях. Я про себя, но и того достаточно... в смысле невозможности полного счастья. ..Меня одолевают раздраженность и скука.

- Тебе куда ехать? - перебиваю. - Если домой - подвезу. Влезаем в машину. Тут доходит, что Игорь...

- А, вы же знакомы! - заявляю с натужной иронией. - Кстати, - развязно хлопаю Игоря по плечу, туго обтянутому нейлоновой курточкой, - всемогущий человек. Пользуйся моментом, Марина, и если надо - проси чего пожелаешь. Решение всех проблем. Житейских, имею в виду.

Тот заметно мрачнеет. Чего-то я такое... Переборщил, кажется. Но продолжаю с той же фамильярной сатирой в голосе:

- Давай-ка, Игоречек, жми на педали. Отвезем кинозвезду, куда ей заблагорассу...

Он неторопливо оборачивается. Глаза его округлены внимательным созерцанием моего лица и напряженно пусты.

- Слушайте, - роняет он сквозь стиснутые зубы, - поэты и актеры... Я хоть убог в сравнений с сиятельностью и широтой ваших интеллектов, но я не вещь. Не продаюсь и навроде гаечного ключа не используюсь. Так что... Пожалуйста, освободите салон. Вы, - брови его сдвигаются в сторону Марины, - не забудьте сумочку. Ты же, друг Вова, - номерочек.

- На прощание, Игорь, - отзывается Марина, - хочу заметить: вы излишне прямолинейны. Это ваше самое сильное качество и самая слабая сторона. Она вызывает... ироническое уважение.

После она забирает сумку, я - номерочек, и в подавленном состоянии мы освобождаем салон. Я что-то цежу, морща лоб, типа: псих он, Игорь, дурак, обидчивый, вообще - пустяки, не бери в голову, но ответом мне служит утомленный вздох и презрение в суженных глазах, выискивающих в потоке машин такси.

Вот и такси, но составить компанию мне не удается: она с треском захлопывает дверь, кратко бросая вылупившемуся на ее лицо шоферу:

- Вперед!

Стою, тупо изучая цифры и буквы на своем номерном знаке. Краска на буквах и цифрах облупилась и вспучилась от ржавчины. Надо обжечь, зачистить, обезжирить и покрасить вновь - так Игорь поучал час назад...

Еще такси. Сесть в него опять-таки не удается: из-за спины выпрыгивает проворный гражданин в темных очках, в европейской кепке с блинчиком пуговки на макушке и вмиг оккупирует машину. Я вижу его щеку, сведенную в злорадной ухмылке, и неожиданно узнаю в нем режиссера.

Наблюдал, значит, за сценой, подонок...

Снова такси, но тут вспоминается, что бумажник забыт дома, я располагаю какими-то копейками, и потому ничего не остается, как тащиться на остановку автобуса.

Игорь - сволочь. Маринка - стерва. Я - идиот.

МАРИНА ОСИПОВА

Вернулся муж с огромным чемоданом.

Радость встречи, изучение заграничного содержимого чемодана, восторг перед обновками, во взаимоотношениях - согласие и уступчивость, ночь - как брачная, короче - разлуки имеют большое и полезное значение, они - спасательный круг в штилях и штормах топящего нас семейного быта.

Неделю жили как молодожены. Затем - началось!

Пришел со спектакля.