На первом снимке, появившемся в маленьком окошке камеры, был он. Она сохранила его фото, что это значило? Что ей до сих пор не все равно?

Или что она сохранила его как предупреждение? Типа «никогда не забывать, какими паршивыми были твои отношения с этим неудачником»...

Это был не особо удачный снимок. На самом деле, даже досадный.

Макса сняли в его палате в Шеффилде сидящим на кровати. Это фото Джина сделала в день его прибытия туда. Он выглядел как кусок дерьма, потный после своего первого сеанса терапии, и смотрел в камеру с негодованием, потому что, черт возьми, не хотел фотографироваться.

Он вообще не хотел, чтобы Джина была в комнате.

Как будто это могло помешать ей прийти...

«Знаешь, что тебе надо? Счастливый конец...»

Он нажал кнопку и перешел к следующему кадру.

Еще одно фото Макса. На этот раз с Аджаем.

О боже.

Они сидели за столом в комнате отдыха в реабилитационном центре и играли в карты. Аджай широко улыбался, несмотря на то, что сидел в инвалидном кресле, несмотря на то, что шрамы превратили его ужасно обожженные руки в пугающие когти. Комнату украсили к Рождеству. Макс до упаду смеялся над чем-то, что только что сказал мальчик – без сомнения, какая-нибудь смехотворно глупая неприличная шутка.

Ребенок понял, прямо во время их первой карточной игры, что малейший юмор веселит Джину. И что, когда смеется Джина, смеется и Макс.

На следующем фото Аджай снял Макса и Джину. Она сидела у него на коленях за тем же столом в реабилитационном центре, обвив рукой его шею и надев шапочку с оленьими рогами, которую принесла Аджаю. Макс вымученно улыбался и словно боялся дотронуться до нее. Боялся, как бы она не узнала, как ему нравится дотрагиваться до нее. Боялся запечатлеть это, боялся...

Будь оно проклято, но он хотел шагнуть в эту фотографию. Хотел хлопнуть себя по лбу и сказать себе... Что?

Наслаждайся моментом. Не спеши. Смакуй его. Дорожи им.

Потому что это не навсегда.

Глава 7

ШЕФФИЛДСКИЙ ЦЕНТР РЕАБИЛИТАЦИОННОЙ ФИЗИОТЕРАПИИ, МАКЛИН, ВИРДЖИНИЯ

6 ЯНВАРЯ 2004

СЕМНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД

Они словно играли.

Макс пытался держать поблизости Джулза или Аджая, а Джина пыталась аккуратно их отослать. И остаться наедине с Максом.

Тем не менее, если начистоту, Макс не особо старался. Он сдавался почти через день.

Вскоре это стало его любимой частью недели. Джина. На нем.

А еще интересно было видеть, как быстро секс из роскоши превратился в хроническую потребность.

Зависимость.

И по-настоящему опасным было то, что Джина это знала.

– Доброе утро, Джина.

Макс услышал, как ее поприветствовала медсестра в коридоре.

Достаточно было одного лишь голоса Джины, чтобы его артериальное давление подскочило. Сегодня с ней не было Джулза, что означало: Максу следует дотянуться до телефона и сказать Аджаю собираться на игру в карты.

Вот только он не мог пошевелиться. Он не хотел сегодня играть в карты. Он просто сидел и слушал, как две женщины обсуждают погоду.

– ... несколько снежинок и все начинают ехать, как моя двоюродная бабушка Люсия.

На самом деле, обсуждала только Джина. Дебра лишь вставляла нейтральные ответы: «Да», «м-м», «угу».

– Мой кузен преподает в пятом классе в окрестностях Бостона. Он сказал мне, что они не закрывают школу по поводу меньшему, чем снежная буря. Макс в комнате?

– Он отдыхает.

– Спасибо, я тихонечко.

– Хм.

И тогда Джина сделала это. Очевидно, натерпелась.

– Что вы имеете против меня? – спросила она.

Вот так прямо. Бух!

Ее голос был тих.