Рассказывать о танце так же глупо, как пытаться выразить танцем архитектуру. Не знаю, какими словами лучше передать то, как мы танцевали в тот вечер и что такого особенного было в нашем танце. С трудом представляю себе, как это у нас получилось. Скажу только, что, когда музыка наконец стихла и мы завершили наш танец крепкими объятиями, мы сорвали настоящую овацию. Наверное, в тот миг впервые с тех пор, как я прибыл на Землю, я не чувствовал себя тяжеленным, слабым и хрупким. Я чувствовал себя сильным… изящным… мужественным…

– После такого танца, Стинки, пара просто обязана пожениться, – прозвучал голос Джинни примерно в двух сотнях миллиметров ниже моего уха.

Я почувствовал себя четырнадцатилетним сосунком.

– Черт, Джинни… – проговорил я и отстранился от нее.

Я взял ее за руки и попытался превратить происходящее между нами в фигуру танца, но Джинни не позволила мне это сделать. Вместо этого она присела в реверансе, одарила меня поцелуем, крутанулась на каблуках и под бурные аплодисменты стремительно направилась к выходу из зала.

Я побежал за ней. Аплодисменты зазвучали громче.

Джинни была ростом в сто семьдесят восемь сантиметров, что для землянки не так уж и много, а я был двухметровым жердяем с Ганимеда, и следовательно, ноги у Джинни были покороче моих. Но зато она с рождения привыкла к силе притяжения в один G – более того, она привыкла заниматься спортом при такой силе притяжения. Я догнал ее только на автостоянке, да и то лишь потому, что она сама решила позволить мне догнать ее.

В общем у нас обоих было время продумать свою линию поведения.

Джинни начала вот с чего:

– Джоэль Джонстон, если ты не хочешь на мне жениться…

– Джинни, ты прекрасно знаешь, что я собираюсь на тебе жениться…

– Через пять гадских лет! Боже, Стинки, да ведь я же к этому времени стану дряхлой старухой!

– Скинни, ты никогда не станешь старухой! – возразил я, и это заставило ее на секунду замолчать. Бывает, мне приходят в голову такие вот удачные мысли. Правда, нечасто такое случается. – Послушай, не надо так. Прямо сейчас я не могу на тебе жениться. Ты знаешь, что не могу.

– Я ничего такого не знаю. Знаю, что ты не сделаешь этого. Вот только не пойму, что тебе мешает. Тебе даже не нужно переживать насчет согласия родителей.

– При чем тут это? Тебе насчет этого тоже переживать не нужно. Да мы бы и не позволили родителям нам помешать, если бы захотели пожениться.

– Вот видишь? Я была права. Ты не хочешь!

Я начал волноваться. Джинни всегда казалась мне необычайно здравомыслящей – насколько девушка может быть здравомыслящей. Уж не грянула ли одна из гормональных бурь, про которые я кое-что читал? Я искренне надеялся, что нет, потому что все авторитеты в этой области утверждали, что при такой погоде мужчине остается только покрепче привязаться канатом к мачте и молиться. Я предпринял последнюю упрямую попытку плеснуть немного логики в разбушевавшиеся воды.

– Джинни, пожалуйста, – будь благоразумна! Я не позволю тебе выйти замуж за безработного недоучку, даже если он – это я!

– Но…

– Я собираюсь стать композитором.