Эйден хотел, чтобы она полностью доверяла ему, во всем, чтобы между ними не было секретов. Хотя на это и нужно время. Он не собирался давить на нее, как это делали врачи, втираясь ему в доверие через обещания и лживые заверения. Но действия были проверкой человеческой честности. Однажды она поймет, что не важно, что она скажет ему или сделает — он будет любить ее.

Любить?

Его сердце забилось сильнее, в ушах застучала кровь, бегущая по венам. Он никогда не думал, что сможет такое почувствовать. По правде говоря, он всегда пытался оградить себя от таких эмоций. Так же быстро, как иногда его забирали из приемной семьи, он научился тому, что просто попрощаться — менее болезненно, особенно если его не заботили люди, которых он покидает.

Но в Кроссроудз все было иначе, с самого начала. Представляя Дэна отцом, дружбу с Мэри Энн и Шенноном, к тому же с Викторией (и может быть даже Райли). Он ждал от Виктории больше, чем от кого-либо другого, он и так почти любил ее еще даже до того, как встретил.

— Ты в порядке? — спросила девушка, очевидно обеспокоенная. Могла ли она слышать бешеный стук крови в его венах? Чувствовать, что сердце вырывается из груди?

— Да, — постарался сказать Эйден не хриплым голосом. — Все прекрасно. — Это правда — он любил ее.

Еву бы это возмутило. Да и остальных тоже. Но он ничего не мог поделать со своими чувствами — они были, и сильные. Эйден хотел оберегать Викторию, хотел, чтобы она была с ним и днем, и ночью. Он хотел знать о ней все.

Она была умная, красивая, теплая. Она защищала его, как никто другой. Она никогда не смотрела на него так, как будто он странный или другой. Нет, она всегда смотрела на него так, будто он был идеальным и даже привлекательным сам по себе.

— О чем ты думаешь? — спросила девушка.

Он не мог сказать ей. Пока нет. Насколько же глубоки ее чувства?

— О своей смерти?

Он напрягся от напоминания.

— С тех пор как ты сказал мне об этом — это все, о чем я могу думать. — Ее подбородок задрожал, будто она пыталась сдержать слезы.

Эти слезы одновременно и радовали, и успокаивали. Если она плачет из-за него — значит, испытывает к нему сильные чувства. Но они провели не так много времени вместе. Возможно, он так пытался обезопасить себя, подумал он, хотя одно Эйден знал точно — он еще не готов ее оставить.

— Могу я стать вампиром?

— О, мне бы хотелось этого. Но все совсем не так, как изображают ваши книги и фильмы, обращение в вампира всегда заканчивается плохо. Наша кровь отличается от вашей, люди просто не могут вынести трансформации. Они сходят с ума.

Тогда не было лучшего кандидата, чем Эйден — если верить его врачам, он и так уже не в себе.

Виктория с тоской вздохнула.

— Самый первый вампир был обращен еще во времена моего отца. Когда он понял, что он такое, что с ним произошло, он сделал такими же элитных солдат из своей армии и женщин, которых те выбрали, чтобы пить кровь. Некоторые из них изменились, некоторые нет. В последующие годы многие из них пытались изменить других людей, но все они умерли.

— Серьезно? Ни один не выжил?

— Верно. Новые вампиры рождаются от матерей-вампиров.

— Но, само собой разумеется, что если вампир однажды был создан, это может произойти снова.

— Верно, но никто не знает, почему это не происходит. То ли испорченная кровь, которую пили мой отец и его люди, изменилась, то ли человеческие тела стали устойчивыми к ней. Иногда, по непонятным нам причинам, вампир может даже умереть от руки человека.

Так вот оно что… Эйден не хотел рисковать Викторией. Он вздохнул.