- Пойду, устрою сюрприз Бастинде, - изрекла я со вздохом, чувствуя, что разговор с подругой сегодня не получится. Неважно, надолго ли она задержится в Вовиных невестах. Что-то сломалось в наших отношениях. Ритка давно перестала меня понимать. А я и не заметила, когда это случилось...

 В палате вздернутого носа было темно, словно поздним вечером. Видимо, Алла специально закрыла жалюзи, чтобы "противный" солнечный свет не мешал сыночку спать. На мгновение я задержалась в дверях, продолжая сомневаться, стоит ли переступать порог. Вот, что я реально могу сказать сводному брату? Что рада его возвращению в мир живых? И смешно, и грустно. Единственный раз мы разговаривали почти как нормальные люди, когда он лежал в коме!

 - Ш-ш-ш, - попыталась зашипеть Бастинда, но я смерила её яростным взглядом.

 - У меня времени не вагон. И папа взбесится, когда узнает, что меня сюда вытащили.

 Даже в полумраке было видно, как вытянулось Аллино лицо. Знаю, плохая идея отыгрываться на мачехе. Тем более, столь бездарно и примитивно. Но сейчас, когда я жила отдельно, старые обиды отчего-то казались ярче.

 - Ты всё-таки приехала!

 Я больно ударилась локтем о дверной косяк. Уж слишком много радости прозвучало в голосе проснувшегося Вовы.

 - Мам, оставь нас, пожалуйста.

 Бастинда сморщилась, как сухофрукт, которой неизменно присутствует в каждой женщине. В смысле, как изюм. Но спорить с сыном не стала. Только бросила в мою сторону негодующий взгляд, когда покидала палату.

 - Почему ты так долго не приезжала? - просил Вова, пока я закрывала дверь, нарочно оставленную мачехой настежь. - Мне так много нужно с тобой обсудить!

 - Что, например? - я прислонилась к стене, внезапно почувствовав слабость. Слишком долго провалялась в кровати. Тело отвыкло от физических нагрузок.

 - Поток...

 Вот тут мне стало совсем нехорошо.

 ... и то, что произошло там между нами...

 Сводный брат продолжал говорить (слишком эмоционально для себя). О том, как меня успокаивал доктор, когда мы оба вернулись в реальный мир. О встреченном на физиотерапии Максиме Макарове, который ничего не помнит о закольцованном мире. А я, пошатываясь, подошла к окну. Открыла жалюзи, чтобы впустить в мрачную палату солнечный свет. Сейчас мне просто необходимо было сделать что-нибудь. Занять руки и не смотреть на Вову. Потому что к такому повороту события я точно не была готова.

 А потом сводный брат сказал такое... То, что заставило перекувыркнуться сердце.

 - Саш, я больше не хочу ссориться. Мы же взрослые люди. Неужели, не сможем вести себя адекватно и не цепляться друг к другу?

 Честное слово, я расчувствовалась и чуть не разревелась, как глупая корова.

 Мы переговорили обо всём. О моём путешествии по Потоку. О Вовином опыте. О тех, кого там встретили, вызволили и потеряли. Удивительно, но впервые за шесть лет я смогла говорить о закольцованном мире свободно. Почти. Только разговоры о Дмитрии пресекла на корню. Брат смолчал, не стал бередить кровоточащую рану...

 На исходе второго часа в дверь осторожно поскреблась делегированная Бастиндой Луконина.

 - Ещё пять минут, Рит, - попросил Вова, подарив подруге улыбку, полную искренней нежности. Надо же, какие невообразимые пары иногда складываются.

 Кстати, я всё-таки поговорила с отцом о тиранском поведении по отношению к пасынку и его невесте. Это было, пожалуй, единственным, на что хватило сил. Или злости. Папа выслушал молча. Потом пожал плечами. Мол, Владимир может встречаться хоть с дикобразом, раз сей факт ни коим образом не задевает моих трепетных чувств. Хотелось съязвить, что Луконина, и впрямь, временами напоминает упомянутую животинку, но решила не обострять взрывоопасную обстановку в семье.